– Хорошо тебе говорить, а мне деньги нужны.

– Никто тебя не тронет, не дрожи!

– Ага, как же! Переврала его имя, отчество,фамилию, причем не один раз, и вообще он не тот, кого ждали.

Тоня хихикнула:

– С Мурзилкой сильно вышло.

– Лучше не напоминай. Такой заработокпотеряю, – угрызалась я.

– Забудь. Со всеми случалось, – приняласьуспокаивать меня Тоня, – вот слушай, чего расскажу, еще в советскиевремена такой казус вышел, а тогда порядки на радио не такие, как сейчас, были.Лапин хозяйничал, слышала такую фамилию?

– Нет.

– Эх-ма, – ухмыльнулась Тоня, –Лапин – председатель Гостелерадио, бог и царь, властвовал почище ИванаГрозного. «Я не мамин, я не папин, у меня хозяин – Лапин» – это про него такуюпоговорку сложили. В общем, идет спортивная передача, вернее, транслируетсяфутбольный матч. Прямых эфиров тогда и в помине не было, все шло в записи. Нохоккей или футбол, а в особенности международные встречи, давали «вживую». Умикрофона один из наших мастодонтов, сам бывший спортсмен и, кстати, классныйкомментатор. Перед ним на столике список игроков, уж не помню, с кем нашииграли, то ли с чехами, то ли с поляками, то ли еще с кем, но под номером семьу противников имелся нападающий… Ну-ка, давай напишу на бумажке, чтобы тывъехала. Фамилия седьмого номера была Jopbik. Ну и как это произнести? Сначалакомментатор, не оценив ситуацию, начал величать его Йобик. Полстраны простополегло у радиоприемников. Диктор сообразил, что говорит не то, и быстренько«переназвал» нападающего, стал звать его Джопик. Ну сама понимаешь, после этоговторая половина населения СССР забилась в конвульсиях, а бедолага ведущийпросто растерялся. Как ни скажет, все мимо кассы. Йобик ужасно, но Джопик ещехуже. В конце концов он плюнул на фамилию и до конца матча отделывался фразамитипа: «Игрок под номером семь».

Скандал после эфира разразился жуткий, как нагрех сам Лапин слушал матч. Но даже в то время комментатора не уволили.Говорят, он сумел прорваться в кабинет к хозяину, положил ему на стол бумажкусо словом «Jopbik» и попросил: «Попробуйте прочитать вслух».

Так что не дрейфь, усё пучком.

Еле жива от переживаний, я влезла в машину иуслышала трель мобильного.

– Лампа, – заверещала одна из наших общихс Катей подруг Ирочка Штамм, – выручай, бога ради!

– Что случилось? – испугалась я.

– Да у папы вроде инфаркт.

– Скорей звони Кате, у нее все врачи знакомые.

– Так мой отец в Санкт-Петербурге.

Я прикусила язык. Действительно, я совсемзабыла.

– Чем же я могу посодействовать?

– Я улетаю через пару часов в Питер.

– Ну… желаю удачи, надеюсь, Сергей Михайловичскоро поправится.

– Лампа! Помоги.

– Да, конечно! Что надо сделать?

– Мартина постеречь! Попробую побыстрейобернуться!

Мартин – это огромная, страхолюдская собакапороды черный терьер. Муж Ирочки, обеспеченный бизнесмен Рудольф Штамм,построил в свое время загородный дом. Поскольку Рудик обладал на редкостьпакостным характером, то он, поругавшись со всеми соседями по коттеджномупоселку, завел Мартина, черного терьера, специально обученного для охраны. Всё,чужие больше не приближаются к забору, ограждающему владения Штамма, ближе чемна пятьсот метров. Мартин ловит даже мух, которые смеют пролетать над элитнымгазоном. Терьер ненавидит все человечество, кроме хозяев и… Евлампии Романовой.Отчего Мартин проникся ко мне любовью, осталось загадкой, но стоит явиться кИрке в гости, как огромная, лохматая туша несется ко мне со всех лап и начинаетнежничать.

Пару лет назад Рудик с помпой праздновал свойдень рождения. Виски, коньяк, вино лились рекой. Иришки не было. Тещу Рудольфаположили в больницу, и жена отправилась к матери.

Первым до состояния остекленения дошел самхозяин. Но перед тем как упасть лицом в салат, он, невесть по какой причине,возвестил пьяным голосом:

– Мартин! Все чужие! Стеречь!

Что уж там замкнуло у Рудика в мозгах,объяснить невозможно, только он мигом захрапел, а Мартин принялся истовоисполнять команду. Что тут началось, не передать словами. Несчастные гости, закоторыми, лязгая зубищами, носился ближайший родственник собаки Баскервилей, свизгом разлетелись по дому. Запираться в комнатах было бесполезно. Мартин веситбольше восьмидесяти килограммов, любые двери он легко сносит с петель. Людилезли на шкафы и висли на люстрах, а терьер изо всех сил пытался их достать. Отстраха протрезвели все, кроме Рудика.

Единственный человек, которого Мартин нетронул, была я. Более того, он разрешил мне надеть на него намордник. Правда,гости предпочли сидеть на шкафах до пробуждения Рудольфа.

В прошлом году Штамм умер, вернее, егозастрелил наемный киллер. Перепуганная Ирочка мгновенно продала бизнес мужа и стех пор ведет тихий, уединенный образ жизни, стараясь лишний раз не выезжать вМоскву. Но сейчас приключился форсмажор.

– Мартина-то ни с кем, кроме тебя, и неоставить, – вздыхала Ирина.

Это правда. Терьер отличается буйным нравом, ав отсутствие хозяйки звереет окончательно. Его, естественно, тщательно выучили,но Мартин слушается лишь Ирину да меня. Остальные могут сколько угодно орать:«Лежать!» – собака даже и ухом не поведет.

– Когда у тебя самолет? –поинтересовалась я.

– Надо выезжать через полчаса.

– Хорошо, еду, только Кате позвоню!

– Ключ я на КПП оставлю, – сообщилаИрина.

Я добралась до ее поселка примерно за сорокминут, получила у охраны стальное колечко с набором шипастых палочек, слегкаповозилась, отперла замок и вошла в шикарно обставленный холл.

В доме стояла пронзительная тишина, вдругзадрожал пол, в конце длинного коридора показались два бешено горящих глаза.Мартин никогда не лает, он нападает молча, очевидно, в роду у терьера имелисьаллигаторы.

– Мартин, – заорала я, быстро садясь напол, – это Лампа! Добрый вечер, котик!

Послышался противный скрип. Многокилограммовый«котик» пытался остановиться. Его когти скребли по элитному паркету. Тормознойпуть составил метра три, не меньше. Упав на брюхо, виляя хвостом и пронзительноповизгивая, терьер пополз ко мне. На его морде поселилось самое счастливоевыражение. Я продолжала сидеть на полу. Сейчас Мартин начнет активно лезть споцелуями, и лучше не вставать.