Харольд выхватил висящий на поясе нож, ловко перебросил его с ладони в ладонь и жестом велел Морану отойти.

– Я убью тебя прямо сейчас, Сигурд, – заявил он.

– Ага… – Парень выпрямился, но вместо того, чтобы шагнуть вперед, сделал шаг в сторону. – Лучше сначала обдумай все хорошенько. Как в день венчания.

С этими словами он начал пятиться назад, ни разу не обернувшись, словно прекрасно знал, что за спиной. И точно – уже через мгновение он крикнул: «Ну а пока – до свидания!» – и стремглав метнулся между грузами к краю причала, откуда легко соскочил в небольшую лодку, которую Моран до этого не замечал.

– Вперед, ребята! – крикнул он двум гребцам, сидящим на веслах.

Харольду и Морану оставалось лишь наблюдать с причала, как они быстро уплывали прочь. Сигурд самодовольно захохотал, а когда темный силуэт лодки был уже далеко, с воды донесся его голос:

– Постараюсь прийти на твою свадьбу!

Некоторое время друзья стояли на месте.

– Что все это значит? – наконец спросил Моран.

– Старая семейная распря.

– Он действительно собирается тебя убить?

– Наверное. Только убью его я. – Харольд повернулся. – Так мы идем к тебе ужинать?

– Идем. Конечно идем. – Моран заставил себя улыбнуться.

Но когда в сгущающихся сумерках они шли по Фиш-Шэмблс, он думал только о том, что сказать жене. И девушке. Если этот парень явится на свадьбу, в конце концов решил он, я сам убью его.

На следующий день рано утром Осгар встретился с отцом Килинн. Встреча могла показаться случайной, но Осгар почему-то был уверен, что старый мастер нарочно поджидал его у монастырской стены. Хотя его родственник из Дифлина обладал таким же орлиным профилем, как и Осгар, он был ниже ростом, более коренаст и, что довольно редко бывало в их роду, уже начинал лысеть. В поведении его ощущалась некоторая неловкость, как показалось Осгару.

Осгар и сам чувствовал себя неуютно. Но приличия требовали, чтобы старший заговорил первым, поэтому он терпеливо ждал. Они обменялись обычными любезностями, которые предвещают любой серьезный разговор. Так и случилось.

– Скоро нам придется подумать о том, чтобы подыскать мужа для Килинн.

Вот оно. Осгар знал, что этого не избежать. Он посмотрел на мужчину, не находя ответа.

– Она получит хорошее приданое, – продолжил его родственник.

Прошло уже больше двух столетий с тех пор, когда любой отец на острове мог рассчитывать на щедрый выкуп за невесту. Теперь отцам приходилось самим готовить приданое для дочерей, и это часто становилось тяжелой ношей, хотя выгодный зять всегда был ценным приобретением для семьи.

Безусловно, Осгар был завидным женихом. Красивый, стройный, мускулистый, он обладал той врожденной элегантностью и каким-то особым спокойным достоинством, которые так притягивают к себе людей. Несмотря на его молодость, а Осгару был всего двадцать один год, многие считали его будущим вождем Уи Фергуса. Да и монахи из монастыря тоже относились к юноше с большим уважением.

Осгар любил этот маленький семейный монастырь. И гордился им, почти так же, как его дядя.

– Мы всегда должны помнить, – говорил дядя, – что сам святой Патрик был здесь.

За последние несколько столетий легенда о святом Патрике довольно сильно разрослась. В основном из-за того, что северная епархия, основанная им в Арме, очень хотела, чтобы ее считали старейшей и самой главной в Ирландии, поэтому была организована грандиозная средневековая кампания по пропаганде, которая с помощью летописей и других документов доказывала превосходство Армы. Ранние епископы и их общины были практически вымараны из истории, епископы времен Патрика превратились в его учеников, и получалось так, что северная миссия охватывала весь остров. Даже змеи, которых там никогда и не было, якобы были изгнаны святым Патриком. В Дуб-Линне один из трех древних источников назвали его именем и рядом возвели церковь.

– И мы также должны помнить, – всегда напоминал им дядя Осгара, – что наш предок Фергус принял крещение от самого святого Патрика.

– Он уже умер к тому времени, – грубовато заметил как-то его старший сын.

– Восстал из мертвых! – прикрикнул на него настоятель. – Величайшее из чудес! И еще помните, – наставлял он, – что нигде не было таких подлинных христиан и таких прекрасных богословов, как на этом острове. Потому что именно мы поддерживали пламя веры, когда весь христианский мир погрузился во тьму, мы обратили язычников-саксов в Англии и мы построили монастыри с библиотеками, когда половина христианского мира едва умела читать!

Если эти лекции предназначались для того, чтобы наставить сыновей на путь благочестия и образования, то плодов они не принесли. Сыновья его дяди не проявляли ни малейшего интереса к семейному монастырю. Они то и дело находили причины уклониться от уроков. И если Осгар с наслаждением заучивал наизусть полторы сотни псалмов на латыни, что обязан был сделать каждый начинающий послушник, его кузены лишь открывали рот, когда все же присоединялись к монахам во время молитвы.

И тем не менее монастырь действительно был основан на заре появления христианства в Ирландии. И все потомки из рода Уи Фергуса по древнему обычаю были обязаны поддерживать его. Так Осгар и делал. Его мать умерла, когда ему было двенадцать, и с тех пор он жил с дядей в монастыре. Это Осгар убедил монахов обновить внутреннее убранство монастырской церкви, это он уговорил купцов из Дифлина преподнести в дар новый крест для алтаря. Он всегда в точности знал, кто и сколько задолжал монастырю, сколько свечей у них в запасе и какие псалмы в какой день следует петь. И он всегда был собран и очень щепетилен. Даже его дядя немного нервничал, хотя и скрывал это, когда не мог ответить на какой-нибудь его вопрос. А год назад дядя как-то отвел его в сторонку и сказал:

– Думаю, однажды именно ты должен занять мое место в монастыре. – А потом, словно спохватившись, добавил: – Разумеется, это не помешает тебе жениться.

Осгар не просто мог жениться – с такими блестящими перспективами он стал бы весьма привлекательным женихом для дочери его родственника в Дифлине.

Он мог бы жениться на Килинн. Как было бы чудесно! Дни, когда он думал об этом, наполняли его сердце таким счастьем, что, казалось, весь Дифлин озарялся божественным золотым светом.

Они выросли вместе и всегда были дружны, даже в пору угловатой юности. Иногда они виделись реже, но Килинн всегда была рядом. Будучи в Дифлине, он, конечно же, навещал ее отца. Она всегда была для него родной. Та озорная девчонка, которую он знал, все еще жила в ней. Она любила разглядывать облака и находить в них сходство с презабавнейшими фигурами. Как-то раз, когда они стояли на южном берегу залива, она стала настойчиво повторять, будто только что видела, как из воды показался древний владыка моря Мананнан Мак Лир, а потом еще полдня время от времени восклицала: «Вот он!», и Осгар, застигнутый врасплох, несколько раз смотрел туда, куда она показывала, чем очень ее веселил.