Но однажды ее озорство зашло уж слишком далеко. Они гуляли вдоль северного берега устья реки и забрели на песчаную отмель, которая во время отлива тянулась на сотни шагов в залив. Когда вода начала прибывать, он хотел повернуть обратно, но она отказалась. Потеряв терпение, он пошел назад, однако Килинн, с таким же упорством, осталась на месте. Но даже он не мог предвидеть силу и скорость прилива в тот день. Море мчалось вперед, как резвый конь. Уже с берега Осгар смотрел, как девушка по-прежнему стоит на полоске песка. Сначала она смеялась, но, когда бурлящая вода закружилась вокруг ее ног, попыталась пройти вброд и вдруг обнаружила, что вода намного глубже, чем она думала. Неожиданно он тоже понял, что вода надвигается с огромной силой, вскипая мелкими волнами. Он увидел, как Килинн потеряла равновесие, и когда ее руки взметнулись вверх, бросился вперед по мелководью и нырнул в набежавшую волну. К счастью, он был отличным пловцом, хотя течение едва не унесло и его самого. Добравшись до Килинн, он прижал к себе ее худенькое тело и поплыл назад. На берегу она долго откашливалась и дрожала, а он прижимал ее к себе, чтобы хоть немного согреть. Наконец она встала и, к его изумлению, рассмеялась.

– Ты меня спас! – воскликнула она. И по дороге домой она с восторгом сообщала всем встречным: – Осгар спас мне жизнь!

Она была странной девушкой. Но после того дня он постоянно испытывал желание защищать ее, и это ему нравилось.

Если не считать маленьких происшествий вроде этого, его детство и юность не были наполнены сколько-нибудь значительными событиями. Как-то раз приезжал сам ирландский король, чтобы потребовать дань от норвежцев в Дифлине, и оставался под стенами города, пока не получил свое, но, даже несмотря на небольшую стычку, эта история скорее взбудоражила всех, чем напугала. Жизнь Осгара не слишком отличалась от жизни всех его ровесников. Правда, жила в нем одна страсть. Началось это еще в детстве. С каждой прогулки он всегда возвращался с целым мешком ракушек, чем очень потешал взрослых. Поначалу это было лишь детской игрой, ему ужасно нравилось собирать яркие цветные раковины самых причудливых форм. Потом постепенно у него собралась целая коллекция, и не было ни единого морского создания, чью раковину бы он не нашел. Едва на берегу появлялось что-нибудь странное и необычное, он тут же об этом узнавал. С годами, впрочем, его стали больше занимать сами раковины, а не охота за ними. Он мог часами рассматривать свои детские сокровища, любуясь сочетанием красок, чистыми линиями, восхищаясь простотой и элегантностью созданных самой природой форм, объединенных в столь гармоничном единстве. Полностью погрузившись в созерцание, он зачастую просто терял счет времени – так увлекало его это занятие. Со временем к ракушкам добавились и другие предметы: сухие листья, необычные камешки, скрученные узлом ветки упавших деревьев. Все это он приносил домой и подолгу изучал, обычно в полном одиночестве. Никто из родных не разделял его увлечения, хотя дядя по доброте душевной всякий раз бурно восхищался очередной принесенной домой находкой. Даже Килинн, которой Осгар иногда показывал свою коллекцию, лишь скользила по ней рассеянным взглядом и тут же со скукой отводила глаза.

А еще Осгар часто ходил в одну из церквей в Дифлине. Там хранился Псалтырь, с виду самый обычный, но с очень красивыми рисунками, и церковные служители, зная, что Осгар племянник настоятеля монастыря на холме, всегда разрешали мальчику полистать его. Килинн он привел туда не сразу, опасаясь, что она еще слишком мала и не сможет оценить всю красоту этой книги. Наконец, когда ей исполнилось шестнадцать, он позвал ее в церковь и начал с волнением переворачивать страницу за страницей. Один рисунок, в зеленых и золотых тонах, особенно ему нравился.

– Видишь, – сказал он, – какое сияние? Кажется, вот сейчас шагнешь прямо сюда, на страницу, и встретишься с… – Он не сразу подобрал нужные слова. – С великой тишиной.

Он пытливо вглядывался в лицо девушки, надеясь, что и она почувствует то же самое, но Килинн лишь улыбнулась. А потом он и вовсе заметил, как в ее глазах промелькнула тень досады. Выждав, как ей казалось, достаточно времени, она сказала:

– Пойдем отсюда.

Килинн очень изменилась. Маленькая хрупкая девочка, которую он знал и любил, почти исчезла, а ее место заняла темноволосая девушка с весьма привлекательными формами. Менее различимые внешне перемены тоже происходили. Разумеется, не было ничего удивительного в том, что с возрастом ее пристрастия изменились. Она теперь много говорила о домашних делах, могла долго восхищаться отрезом красивой ткани на прилавке какого-нибудь купца, то есть проявляла интерес к тому, что не слишком заботило самого Осгара, но он знал, что женщины любят обсуждать подобные вещи. А еще появилось в ней нечто совершенно новое, чего никогда прежде не было. Он замечал это в ее глазах, в ее манере держаться, и это притягивало и волновало его. Но только в прошлом году, на празднике Лугнасад, он наконец понял причину такой перемены.

В ночь древнего праздника всегда устраивали танцы. Участвовала в них почти вся молодежь Дифлина – и ирландцы, и пришлые. Осгар и сам был неплохим танцором. В ту ночь он с удовольствием наблюдал, с каким величавым достоинством танцуют взрослые женщины, и вдруг увидел, как к ним присоединилась Килинн. Он был просто ошеломлен. Конечно, Осгар и прежде знал, какой задорной и грациозной она может быть, но теперь перед ним предстала совершенно другая Килинн – сильная, уверенная в себе молодая женщина, прекрасно владеющая своим телом, полная огня и обаяния. Лицо ее слегка раскраснелось, глаза сияли, рот приоткрылся в озорной улыбке, которая едва не вскружила ему голову своей пленительной чувственностью. Ее окружали молодые люди, и хотя Килинн танцевала в нескольких шагах от них, Осгару казалось, когда он смотрел на лица мужчин, что она касается каждого из них, даря им жар своего тела. Вскоре он отошел от танцующих, чувствуя нечто похожее на стыд. Не слишком ли откровенно вела себя его кузина?

Но, когда она поманила его, Осгар вошел в круг. И вдруг оказался прямо перед ней, ощутил ее близость; тепло и аромат ее тела пьянили его. Она улыбалась, глядя на его уверенные движения, а когда в конце танца он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, она довольно невинно, но очень нежно поцеловала его в губы и на мгновение заглянула ему в глаза, и он увидел прежнюю зеленоглазую Килинн, которую любил всю жизнь. А потом она засмеялась и отвернулась.

На следующий день он долго бродил один по берегу моря.

Именно Килинн первой заговорила об их женитьбе. Однажды весной они гуляли со всей ее семьей. Был воскресный день. Они прошлись от Хогген-Грина к древнему Тингмаунту, и когда Осгар с Килинн стояли немного в стороне ото всех, девушка повернулась к нему и сказала:

– Ты помнишь, как мы здесь поженились когда-то?

– Помню.

– А у тебя сохранилось то кольцо?

То маленькое колечко из оленьего рога…

– Да.

Девушка немного помолчала.

– Теперь оно наверняка мне мало, – наконец сказала она с тихим смехом. – Но когда я буду выходить замуж – кто бы это ни был, – мне бы хотелось надеть его на мизинец. – Она с улыбкой посмотрела на Осгара. – Ты обещаешь отдать его мне на свадьбу?