А этот высокий остмен с рыжими волосами довольно симпатичный, подумал Осгар. И тут же услышал рядом голос Килинн, словно она прочитала его мысли:

– Мальчика зовут Харольд. Он красавчик.

Отчего ее слова так больно резанули его? Ведь наверняка она уже видела Харольда в Дифлине. Да и почему бы этому норвежскому мальчику не быть красавчиком?

– А они христиане или язычники? – небрежным тоном спросил он.

Многие викинги в Дифлине по-прежнему оставались язычниками. Хотя все понемногу менялось. Все ирландцы, жившие в городских стенах, как Килинн и ее семья, конечно же, были христианами. За проливом – в Англии, Нормандии и везде, где викинги селились рядом с другими христианами, – их вожди вместе со своими подданными обычно предпочитали тоже присоединиться к единой Церкви, потому что это было выгодно. А вот в Ирландии все еще приходилось спрашивать, кто есть кто. Те, кого кормит море, часто учатся выказывать уважение к разным богам в тех землях, куда занесет их судьба. Старые скандинавские боги вроде Тора и Одина все еще были живы. Так что, если у какого-нибудь купца в Дифлине висело на шее нечто вроде креста, никогда нельзя было сказать с уверенностью, то ли это распятие, то ли молот Тора.

Но одно мальчик знал наверняка. Семья его кузины Килинн была так же предана христианству, как и его собственная. И Килинн никогда бы не позволили выйти замуж за язычника, каким бы богатым или красивым он ни был.

– Я не знаю, – ответила девочка, и между ними повисло недолгое молчание. – А мальчик хромой, – вскользь добавила она.

– Ага… Бедняга, – сказал Осгар.

II

991 год

– Лучше сходи за ним, Моран. Ты ведь знаешь, какой он.

Моран Макгоибненн посмотрел на свою жену Фрейю с улыбкой и кивнул.

Теплое и спокойное лето близилось к концу. Казалось, в этом году мир и покой царили повсюду. Семь лет назад мятежный военачальник из Манстера Бриан Бору вместе с викингами из Уотерфорда пытался захватить порт. Два года назад сюда нагрянул верховный король с не самыми добрыми намерениями. Но в прошлом году и нынче все было тихо. Ни военных кораблей, ни грохота конских копыт, ни страшных пожаров, ни лязга мечей. Порт Дифлин под властью нового короля Ситрика спокойно занимался своими делами. Настало время подумать и о семье, и о любви. А поскольку у Морана все это уже было, он мог подумать о том же самом для своего друга Харольда.

Что же с ним было не так? Действительно ли только из забывчивости, как он утверждал, Харольд то и дело пропускал свидания с хорошенькими девушками? Или виной тому была его застенчивость?

– Только если не надо будет знакомиться с какой-нибудь женщиной, – говорил он Морану, когда тот приглашал его в гости.

Около года назад они уже пытались познакомить его с девушкой. За весь вечер Харольд не проронил ни слова.

– Я не хотел давать ей ложных надежд, – пояснил он потом, когда Моран сокрушенно качал головой, глядя на него, а Фрейя за его спиной возводила глаза к небу.

Теперь пришла пора повторить попытку. Фрейя сама выбрала девушку, свою кровную родственницу; звали ее Астрид. Очень долго, во всех подробностях она рассказывала ей о Харольде, не упустила ничего – ни хорошего, ни дурного. Девушка даже украдкой приходила понаблюдать за ним туда, где он работал, хотя сам норвежец об этом и не догадывался. Чтобы преодолеть застенчивость Харольда, они решили сказать ему, что Астрид собирается ехать в Уотерфорд, где ее ждет нареченный.

Моран очень хотел, чтобы его друг нашел себе такую же хорошую жену, как его Фрейя. Он с нежностью посмотрел на нее. Да, в Ирландии действительно бок о бок жили кельты и скандинавы; и барды, слагая саги об их битвах, могли расписывать два этих народа как непримиримых героических противников, но на самом деле разделение это никогда не было таким уж однозначным. Несмотря на то что портовые города, захваченные викингами, безусловно становились скандинавскими анклавами, норманны с самого своего появления на острове женились на местных девушках, а ирландские мужчины брали в жены скандинавок.

Фрейя была одета так, как и положено добропорядочной скандинавской жене: нарядное подпоясанное платье поверх льняной рубахи, простые шерстяные чулки и кожаные башмаки. На ее плече висела приколотая черепаховой брошью серебряная цепочка с двумя ключами, маленьким бронзовым игольником и крошечными ножничками. Светло-каштановые волосы были гладко зачесаны, открывая высокий лоб, и спрятаны под тонким вязаным чепчиком. Только Моран знал, какой огонь таится под этой скромной внешностью. Она могла быть настоящей шалуньей, как какая-нибудь распутная девка, с одобрением думал он. Именно такая жена и нужна его другу.

Как и Харольд, Астрид была язычницей. Хотя почти все их соседи в Фингале молились Христу, семья Харольда втайне оставалась верна старым богам. Жена Морана прежде тоже была язычницей, но после замужества приняла христианство. Моран настоял на этом, чтобы выразить тем самым уважение к своей семье. К тому же, когда Фрейя спросила его, что значит стать христианкой, то услышала ответ, достойный его одноглазого предка почти шестивековой давности: «Это значит, ты будешь делать то, что я скажу». Вспомнив об этом, Моран улыбнулся. Пять лет счастливого брака и двое детей научили его многому.

Фрейя прекрасно готовила. Жили они по обычаям викингов: утром скромный завтрак и в следующий раз семья собиралась за столом только вечером. Для начала подавались маринованная селедка, свежая рыба из залива и два сорта свежеиспеченного хлеба; потом главное блюдо – рагу из телятины с луком-пореем и репчатым луком, а на десерт – творожные шарики и лесные орехи. Все это щедро запивалось медовухой и хорошим вином, которое привозили из Франции. Телятину тушили в большом котле, подвешенном над очагом в главной комнате дома, и аппетитные запахи доносились даже до мастерской Морана.

– Хочешь, чтобы я сейчас пошел? – спросил он жену.

Фрейя кивнула, и он медленно стал собирать лежащие перед ним на столе предметы.

Для его ремесла требовалось немало разных инструментов: резцы, кусачки, молоточки, напильники – все, что может понадобиться мастеру по металлу. Но больше всего ему нравилось работать с маленьким плоским кусочком кости, на котором он вырезал приблизительный рисунок будущего металлического изделия. У Морана был настоящий талант. Даже в его черновых набросках чувствовалось истинное мастерство, с которым он сочетал причудливые кельтские узоры и изображения животных, столь любимые викингами. В его умелых руках грозные морские драконы из скандинавских легенд оказывались пойманными в замысловатые кельтские спирали, и любая работа мастера всегда одинаково восхищала и мужчин и женщин.

Рядом с рабочим столом Морана стоял обитый железом шкаф с множеством маленьких ящичков для хранения самых удивительных вещей. Здесь можно было найти и черные блестящие куски агата, привезенные из Йорка, города викингов, и цветные римские стеклышки, раскопанные в Лондоне, – викинги использовали их для внутренней отделки. Были в его сокровищнице и самые разные бусинки для изготовления браслетов – темно-синие, белые и желтые. А все потому, что Моран мог сделать любое украшение: от медной пряжки и серебряной рукояти меча до золотых филигранных браслетов и колец.