«Озеро отвергает его, – растерянно подумал он. – Это делают рыбы, а может быть, вода изменила свою плотность, чтобы избавиться от головы?»

Крылья летучих мышей хлопали все ближе, все громче, и он решил, что чует их запах, похожий на запах смерти.

«Бежать надо, – сказал он себе. – Иначе они забьют тебя здесь».

Сглатывая рвущиеся из груди всхлипы, он одной рукой вытащил на берег ящик, второй прикрывая лицо от летучих мышей, а потом, держа за веревку блестящую на солнце коробку, из которой лилась вода, пробрался по краю берега к лодке и поставил туда свою ношу.

Когда он почти швырнул коробку на сиденье, вскарабкался в лодку сам и запустил на холостом ходу оглушительно взревевший под плексигласовым капотом автомобильный мотор, летучие мыши вроде бы поднялись повыше. А после того как он повернул руль, включил передачу и направил катер прочь от острова, они не стали преследовать его, а разделились на стайки и разлетелись по сторонам.

Он снова перевел мотор на холостой ход и сидел, дрожа и обливаясь потом во внезапно успокоившейся лодке, глядя, как растворялись в воздухе летающие твари, возвращавшиеся в свои пещеры в горах, где в любой нормальный день они и должны были прятаться до заката.

Впервые с того дня, когда он, сидя в школьной библиотеке, вычислил природу своего мистического западного царства, он подумал о том, что хорошо бы нарушить режим и выпить – по-настоящему, всерьез, напиться.

Через некоторое время он тронул лодку с места и на самом малом ходу, какой только позволял держать прихотливый дроссель, направился обратно к маринам Лейк-Мид-рисорт. На классически правильном лице слезы смешивались с потом.

«Я зря убил Макса, – думал он. – Моя жертва, как и жертва Каина, оказалась отвергнута.

Как такое могло получиться? Может быть, я дисквалифицировал себя, убив Макса? Нет, за старыми королями числились дела куда хуже. Может быть, мне следовало выждать или, наоборот, сделать это раньше? Или в озере Мид уже покоится голова Короля, и тут нет психического пространства для другой?»

Впрочем, к тому времени, когда он добрался до причалов прокатных катеров, ему удалось отогнать от себя острое ощущение потери и безнадежности.

– Я все-таки могу стать Королем, – сказал он себе, направляя катер к причалу с множеством лодок. – Но для этого необходима моя треклятая сестричка – я должен найти Нарди Дин.

В свете склонившегося к западу солнца оранжевые занавески в номере мотеля сделались еще ярче; Крейн перетасовал маленькую несерьезную колоду и сдал на кровати по пять карт себе, Оззи и Мавраносу. Отправляться на поиски супермаркета было еще слишком рано, Оззи наотрез запретил брать в руки настоящие карты, и поэтому Мавранос принес из «Сабурбана» детские карты «безумные восьмерки», купленные в ресторане гамбургеров «У Карла-младшего».

На каждой карте красовалось забавное стилизованное изображение какого-нибудь животного, и когда игра пошла, и карты стали выкладываться лицом вверх, Мавранос восхитился подбором красочных улыбающихся птиц и зверей, разбросанных по койке мотеля.

– Знаете, почему в ковчеге нельзя играть в карты? – спросил он.

Крейн закатил глаза, но Оззи с подозрением посмотрел на Мавраноса.

– Нет. И почему же?

Мавранос отхлебнул пива.

– Потому что карт у Ноя не было – он плыл наугад.

Где-то на юге, над хребтом Маккулох, прогремел разряд сухой грозы.

«Да ладно, – подумал Крейн, – все равно вовсе не смешная шутка».

Микрометр походил на гаечный ключ какого-то чрезмерно привередливого механика, а его блеск и точность казались неуместными среди коробочек для фишек, арифмометров и испещренных подпалинами от сигарет столов захламленного офиса казино. Нарди Дин аккуратно подняла инструмент поближе к флуоресцентной лампе и прочла цифру на круглой металлической ручке.

– Эта тоже в порядке, – сказала она хмурящемуся дежурному и, отпустив стопор, высвободила вторую кость из пары, которую он принес к ней на проверку.

Потом поднесла полупрозрачный красный кубик к глазам и проверила чуть заметные крошечные инициалы, собственноручно нацарапанные на одноочковой стороне, после чего перевернула кость и нашла микроскопический полумесяц, столь же осторожно процарапанный на шестиочковой стороне. Естественно, обе отметки были теми самыми, которые она нанесла в полночь, заступая ночным распорядителем участка игры в кости казино «Тиара».

Положив красный кубик и микрометр на стол, она рассеянно вытерла руки.

– Все в порядке, – коротко сказала она дежурному. – Он не подменил кости на свои собственные.

– В таком случае, как же ему удается раз за разом выкидывать «змеиные глаза»? Боксмэн сказал, что он бросает кости по всем правилам, в стенку, как положено.

«Все потому, – подумала Дин, – что сегодня, ставя свои пометки на кости, я спросила у столов для крэпса, достигну ли своей цели, и «змеиный глаз» – две единички – означает: «Да, если не привлечешь к делу никого другого».

– Не знаю, Чарли, – произнесла она вслух. Последняя порция кофе еще была слишком горяча для того, чтобы пить, и поэтому она лишь взяла пластиковый стаканчик со стола и вдохнула бодрящий аромат. – Он ставит только на двойку или на разные сочетания?

Чарли, дежурный в зале, покачал головой.

– Нет, он проигрывает, когда ставит долларовые фишки на пасс-лайн. Но остальные начинают повторять его ставки, и кто-нибудь из них может быть сообщником.

– Это может быть чистой случайностью, – сказала она, – но давай-ка распакуем новые кости, прямо с фабрики, я помечу их, а те, что сейчас в игре, мы заменим. – И на сей раз я не стану задавать столам никаких вопросов, – мысленно добавила она.

Чарли удивленно взглянул на нее.

– Все кости?

– Вдруг в последней партии какой-нибудь брак. Лучше уж перестраховаться.

Он пожал плечами.

– Ты здесь начальница.

Когда он повернулся, чтобы взять упаковки, она встала из-за стола и потянулась. Она пошла на эту работу, потому что казино «Тиара» оставалось, пожалуй, единственным в городе, где сменные распорядители помечали кости своими инициалами, и было так тесно связано с луной, что Нарди, благодаря пометке в виде полумесяца, несколько раз удавалось получить от маленьких кубиков ответы на свои вопросы.

Однако впервые ответ оказался столь очевидным, что привлек внимание посторонних. «Вероятно, – подумала она, – если бы я задала этот вопрос неделей позже, при полной луне, все пары костей в этом заведении раз за разом показывали бы один и тот же результат».

Она снова потянулась, вскинула руки и помассировала узкие плечи. «Четыре часа назад я припарковала такси, – думала она, – и сменила униформу, но чувствую себя так, словно все еще сижу, согнувшись за «баранкой». Скорей бы рассвет; тогда я уйду отсюда и поеду в тихий Хендерсон».