— Я твой лучший гребаный друг. Ты знал, что он что-то скрывает. Ты предал меня.

— Серьезно? Мир не вертится вокруг тебя. Не понимаю, что, черт возьми, она в тебе нашла.

Мэгги развернулась и пошла в дальнюю часть камеры.

— Ты ведь знаешь, не так ли?

— Я обещала, что никому не скажу.

— Ну, милая, скажешь ты или нет, у него осталось всего пять зерен, так что правда рано или поздно выплывет наружу.

— Ал, — позвал Гельмут.

— Что?

— Эндрю никак не мог сбежать через это.

Я подошел к его камере, чтобы посмотреть, что так удивило Гельмута, и обнаружил небольшое отверстие. Эндрю бы не пролез через него.

Что, черт возьми, это за зерна такие?

Я взял одно, положил в рот и прожевал.

— Ты спятил?! — взвизгнула Мэгги.

— Ал! — тоже закричал Горан, схватившись за голову.

— Что, он все еще жив, значит, это не опасно. Если никто из вас, идиотов… — я съежился на фут и почувствовал себя по-другому. Голова начала покалывать и кружиться.

— О боже мой, — пробормотала Мэгги.

Я прислонился к стене с закрытыми глазами.

— Что, черт побери, происходит? — я замолчал. Голос был не мой, а женский.

Я тут же распахнул глаза. Горан, Гельмут и Калеб уставились на меня большими круглыми глазами. Они были на голову выше меня.

Мэгги фыркнула.

— Вот дурак! — она громко рассмеялась.

Я посмотрел вниз и увидел грудь там, где раньше была моя грудная клетка. Я дотронулся до своей паховой области. Он исчез.

— Я женщина? — хмурюсь.

Гельмут и Калеб разинули рты.

— Ты действительно горячая цыпочка, Ал, — сказал Калеб.

— Закрой рот. Что это значит? — мой голос звучал по-женски.

— Это драконья магия, идиот, — сказала Мэгги. — Эндрю не мужчина, а женщина, Ал.

Я замер.

— Что?

— Она не умерла, она была прямо у тебя под носом. Ее отец был болен, он не мог сражаться, и она заняла его место. Я не знала, что дракон дал ей эти зерна, я думала, что она мертва, пока твой тупой дракон не привел меня сюда и я не встретила Эндрю. Она сказала мне, кто она такая. Она знала, что женщине не позволят сражаться на войне. Горан догадался, почему ты не смог?

Я посмотрел на Горана.

— Ты знал.

Тот в шоке пялился на Мэгги.

— Погоди, Эндрю это?..

— Катрина, да. А теперь откройте эту дурацкую дверь и верните меня домой. Вы все идиоты.

Мэгги была вне себя от злости.

Гельмут открыл ее камеру, пока я все еще пытался прийти в себя. Она была прямо у меня под носом.

Вот почему у меня были такие чувства… Я улыбнулся. Я не был влюблен в мужчину, это была моя леди.

— Сотри эту ухмылку со своего лица. Она не глупая кукла, Альберт, и если ты считаешь, что я дерзкая, то ты совсем не знаешь Катрину. Ты предал ее, она не вернется.

Мэгги вышла из тюрьмы.

— Мэгги, подожди, — Гельмут побежал за ней. — Я не знал.

— О, ты такой же идиот, как и он. Я пробыла в этой камере больше суток, Гельмут. Больше. Суток. Оставь меня, черт возьми, в покое.

Она умчалась прочь.

— Ты знал об этом? — спросил я Горана.

— Ее ранили стрелой после того, как она получила известие о нападении Эйкенборо. Пришел Билл, и когда он исцелил ее, магия исчезла. Эндрю превратился в девушку, — рассказал он и вздохнул.

— Почему ты мне не сказал? Я искал ее много лет, Горан!

— Я не знал, что это была она, Ал! Мне очень жаль.

— Вот черт, — я пораженно выдохнул. — Ты влюблен в нее, не так ли?

— Ты сам говорил, Эндрю — невероятный парень. Вот только он никакой не парень.

— Я не могу так с тобой поступить.

Я натянул штаны поплотнее и поплелся в слишком больших ботинках.

— Конни, — крикнул мой женский голос, и в дверях бревенчатого дома появилась Констанс.

Она прищурилась.

— Мне нужна одежда, — сказал я.

— Кто ты такая?

— Это придурок Альберт, — громко ответила Мэгги, находясь где-то в доме, и дверь в одну из комнат захлопнулась.

— Мэгги, перестань. У нас не было выбора! — взмолился Гельмут.

— Ал? — удивилась Конни. — Что случилось?

— Драконья магия. Тания была права, — прорычал я.

— О чем ты?

— Это все Эндрю, а точнее Катрина.

— Что?

— Ты сказала, что она мертва. Но на самом деле она пошла на войну вместо своего отца, Констанс.

— Эндрю — это Катрина?

— Не начинай. Просто не надо.

Я вошел в бревенчатый дом прямо в комнату Конни.

Вся одежда буквально падала с моего тела, и я закрыл за собой дверь.

Я открыл сундук Конни, чтобы найти что-нибудь хотя бы отдаленно подходящее этому телу.

Дверь открылась.

— Разве тебя мама не учила, что нехорошо заглядывать в женский сундук?

— Если ты не заметила, я теперь тоже женщина.

Я стянул с себя рубашку, и женская грудь прижалась к моей груди.

Они были круглыми и большими.

— Перестань пялиться на них, — возмутилась Конни.

Я стянул брюки, и то же самое произошло с моей промежностью.

— Альберт!

— Что? Это мое. Могу смотреть, сколько захочу.

Она рассмеялась.

— Ты все еще думаешь как мужчина. Теперь ясно, почему Эндрю испытывает привязанность к мужчинам. В глубине души она все равно оставалась женщиной.

— Я запер его… ее. И больше ничего не знаю, — я сидел голый на кровати, чувствуя себя проигравшим. — Как долго это вообще продлится?

— Как она это сделала?

— Почему ты не сказала мне, что она