Подсчеты давались ему с трудом. Он постоянно отвлекался на размышления о состоятельности выведенной им «теории Мерлина». И чем больше он думал о ней, анализируя свои прежние предположения, тем больше склонялся к мысли о ее несостоятельности. Слишком много «но», «если» и «возможно», чтобы быть уверенным в конечном итоге предприятия.

Эти размышления ввели Василия Ивановича в крайнюю стадию апатии. Он кинул свой блокнот с незаконченными расчетами на столик, отщелкнутый от переднего сиденья и закрыл глаза. Неужели все зря и бритоголовый из военной разведки это знал? Только этим можно объяснить то как он спокойно согласился дать им возможность вернуться к объекту 180878 в обмен на сотрудничество и покорность.

В голове вертелось слово «покорность». Они сами себя обрекли на добровольную каторгу. Может ну его все к черту и лучше бежать куда-нибудь. Скрыться навсегда в какой-нибудь глуши от всех этих властителей мира да спокойно дожить свой недолгий век.

Ребров посмотрел на спящую Настю, а затем перевел взгляд на мерно сопящего Горина. Им есть что терять. Кому мать, кому жену и ребенка. Это ему можно оставить свою жизнь в прошлом и исчезнуть с радаров. Никто не станет по нему грустить и проливать горькие слезы.

Василий Иванович мотнул головой стараясь стряхнуть дурные мысли. Он взял в руки блокнот и снова принялся за расчеты. Еще посмотрим кто кого.

Аэропорт Шереметьево встречал своих гостей сухим раскаленным от жары воздухом и горячим асфальтом. В этом году Москва снова била температурные рекорды. Глобальное потепление все-таки как ни как.

Проходя через здание аэропорта Василий Иванович невольно оглядывался по сторонам пытаясь понять ведут за ними наблюдение или нет, но потом оставил эту затею. В военной разведке работают настоящие профессионалы. Эти люди знают свое дело и если ты чего-то не видишь, то это не значит, что этого нет. Как подсказывало Реброву профессиональное чутье их в покое не оставили. Будут вести от начала и до конца.

Прямого рейса Москва-Нерюнгри в этот день не было и пришлось заказывать билеты с пересадкой в Новосибирске. Самолет до Новосибирска вылетал через три часа из Домодедово. Надо было поторопиться чтобы успеть переехать в другой аэропорт Москвы. Горин поймал такси на выходе из Шереметьево и через полтора часа вся группа уже стояла возле стойки регистрации на нужный им рейс.

Во время перелета до Новосибирска Василий Иванович закончил свои расчеты ближайших электромагнитных колебаний объекта 180878. На всякий случай он их перепроверил, чтобы быть уверенным в результате. Здесь ошибки быть не должно.

— Через три дня, — сообщил он итоги своих вычислений.

В это время все они сидели в аэропорту Новосибирска ожидая самолет на Нерюнгри.

— А время? — спросил Горин. — Во сколько это произойдет?

— Здесь сложнее, — ответил Ребров. — Могу сказать только то, что объект начнет излучать электромагнитные колебания во второй половине дня между двумя и тремя часами. Точнее сказать не могу.

— Стало быть мы можем на пару дней остаться дома, — обрадовалась Настя возможности побыть подольше с мамой.

— Почему бы и нет, — поддержал ее Василий Иванович. — Непонятно как в итоге все сложиться. Так почему бы хорошо не провести время и не отдохнуть вместе с родственниками перед поездкой в тайгу.

В аэропорт неподалеку от Нерюнгри они прилетели в восемь десять утра по местному времени. Взяли такси и спустя час были уже на Кабактинской улице. От дома Гориных веяло едва уловимым запахом жареного подсолнечного масла, от которого во рту тут же начала скапливаться слюна.

— Ладно, встретимся послезавтра утром, — прощаясь Василий Иванович протянул руку Горину.

— И куда вы сейчас поедете? — не ответив на его прощальное рукопожатие спросил Алексей.

— У меня номер был снят в гостинице, но оплата за него уже давно истекла, — ответил Ребров. — Полагаю, что его уже давно сдали другому человеку, а вещи мои хранятся у администратора. Надо ехать разбираться и снимать другой номер.

Горин и Настя обменялись взглядами и поняли друг друга без слов.

— Ну уж нет, — шутливым, но не терпящим возражений тоном сказал Алексей, — мы не дадим вам так просто от нас отделаться. Настаиваю, что бы вы остановились у нас на то время пока будете в Нерюнгри.

— Да как-то неудобно, — замялся Василий Иванович.

— Удобно, — Настя взяла Реброва за руку и потянула к калитке. Сопротивление фсбэшника было сломлено.

Когда они вошли в дом Марина на кухне занималась приготовлением оладий. Вот почему на улице пахло жареным подсолнечным маслом. В воздухе витало позабытое тепло домашнего очага.

— Доброе утро! — первым поздоровался Алексей. — Что у нас сегодня на завтрак?

— Ой! — Марина всплеснула руками едва не перевернув сковороду. — Леша!

На ее возгласы из гостиной прибежали Света и Саша. Настина мама тут же повисла на шее у дочки что-то причитая. Саша крепко обнял отца.

От Реброва не укрылось то как зло на него зыркнула Света. Не надо было залазить к ней в голову, чтобы прочитать ее мысли. Конечно она была недовольна. Ведь не удивительно, он обещал ей вернуть дочь через пару дней, а слова не сдержал. Их поездка затянулась.

— Леша, а мне сказали, что тебя перевели в Якутск в следственный изолятор, — Марина смахнула с щеки не кстати накатившуюся слезу. — Я уже собралась ехать к тебе, а тут…

Одна слеза была только началом. За ней градом покатились остальные, которые Марина даже не пыталась вытереть. Это были слезы счастья. Саша как-то подозрительно зашмыгал носом и поспешно вышел из комнаты. Все-таки мужчинам не подобает распускать нюни, да еще перед всеми.

— Дорогая, все в порядке, — Горин поспешил успокоить свою жену. — Я на свободе, как видишь. Дело мое прекращено. Все хорошо.

Марина отстранилась, заглянув в глаза мужа. Ей не верилось, что такое возможно после всего того что с ними произошло.

— Вот лучше познакомься с Василием Ивановичем, — Горин представил Реброва своим домашним. — Он наш друг и вообще очень хороший человек.

Василий Иванович смущенным такой душевной встречей молча стоял в сторонке.

— Саша! — позвал сына Горин.

Саша вернулся в кухню. Он уже совладал со своими эмоциями, и счастливая улыбка не сходила с его лица.

— Сынок, после завтрака покажешь гостю его комнату. Ту дальнюю на втором этаже.

— Конечно, пап.

Василий Иванович не мог вспомнить, когда он в последний раз оказывался в такой теплой душевной компании. С первых минут Ребров почувствовал себя членом этой небольшой дружной семьи. Даже Света, которая поначалу украдкой кидала недовольные взгляды в его сторону сменила гнев на милость. Все-таки она была счастлива