– Иди ко мне. За мной приедут в половине первого.

– Ты мог бы еще поспать… – вдруг стала упираться она.

– Лия! – шепотом возмутился Каракуль. – Ты же обещала. Ложись, елки-палки. И халат сними. Да убери руки! Я ж не драться с тобой собрался!

– Но у меня под ним только белье…

– Может, ты еще и фуфайку наденешь? Глядя на тебя, задумаешься, где ты сына взяла? Он точно твой, не ошиблась?

Каракуль начал злиться, время-то поджимало. Отпустил Лию, сел в расстроенных чувствах. Чего она хочет? Просто лежать на одной кровати, как прошлой ночью? Он же не евнух, довольствоваться одним лежанием не может. Лия села к нему спиной, кусала губы.

– Издеваешься? – сказал, вытирая пот со лба. – Ты не женщина. Ты отвесная скала, на которую ни за что не взобраться.

– Не сердись, Захар, – виновато проговорила она. – Все будет, как ты хочешь. Только я не могу, когда грубо… извини.

Вон оно что, с ней нельзя «раз, два и готово», зажмется, а это совсем не то. Женщин у него было много, никто не жаловался – он же парень что надо и даст Лии то, чего она ждет от него. Ему тоже необходимо нечто большее, чем просто секс. Впрочем, именно сейчас, сию минуту, это главное, главное до такой степени, что сил нет терпеть. Каракуль взял ее за плечи, осторожно развернул и привлек к себе.

– Я не буду грубым, клянусь, – зашептал на ухо, целуя в висок. – Лия, я сделаю так, что ты сама захочешь… – и чуть не ляпнул открытым текстом, что именно она захочет, да прикусил язык.

Лия несмело обняла его, напряженно замерла, сквозь тонкую материю халата ощущалось частое биение ее сердца. Странным показалось Каракулю, что женщина, имеющая сына, так стыдливо идет на связь. Лия словно угадала его мысли:

– У меня был неудачный опыт.

– Это поправимо… – Каракуль с готовностью уложил ее на кровать. – Я научу. Я покажу. Я расскажу и…

– Подожди… – Лия попыталась освободиться от его рук, не удалось. – Я не об умении, совсем о другом. Я все умею. Но когда женщина отдает себя, мужчина почему-то думает, что она одновременно отдает власть над собой. А я не хочу больше быть рабыней.

– Согласен. Бери меня в рабы. И вообще, разговорчики в строю мешают стратегии. Лия, а ты не можешь послать к черту опыт и все, все, все? Дай мне возможность переубедить тебя. Мы одни, здесь темно, я почти не вижу тебя… доверься мне…

К сожалению, он не мог точно выразить то, что чувствовал на самом деле, слова все равно вылетали не те. Да и какой прок от слов? Это всего лишь приблизительные обозначения, а не суть, их не возьмешь в руки, не попробуешь на вкус. Как они могут объяснить, что он бредил этими губами, миллион раз целовал шею, дотрагивался до груди и тонкой-тонкой талии, правда, только в воображении… Явь, конечно, во сто крат сильнее воображения. Потому что она ощутима, имеет запах и вкус, превращает томительное ожидание в восторг, дает ответы без слов. Он никогда не спрашивал себя, почему сцепился со сворой шакалов, рискуя быть убитым, почему стал изгоем, почему готов вести войну с целым миром. Так уж случилось. Каракуль никогда не занимался самокопанием, ему всегда все было ясно. Ясно стало и в этот поздний вечер, что в его жизни произошел перелом, он приобрел то, ради чего стоит жить.

Вадим слонялся по дискотеке. Там-то и разыскали его Хачатур и Адам. До этого они проехали по нескольким адресам, где, по подсказкам знакомых Вадима, можно было его найти. Разумеется, два солидных человека не пошли в темный зал, в котором дышать нечем от взбитой ногами пыли, а ждали в лимузине. Братки Булькатого походили по залу, поспрашивали, наконец узрели Вадима. Когда и он заметил приближающихся парней, шестым чувством понял, что дело дрянь. Уж очень те целенаправленно шли и с внешним спокойствием убивцев. Один из двух еще недавно сидел у него на хвосте, а потом его заменили на человека Хачика. Вадим быстро огляделся, ища лазейку. Но толпа оттеснила его в глухой угол, откуда до выхода далеко, а братки были уже совсем близко. Вадим решил раньше времени не дергаться и прежде выяснить, что им нужно. Однако объясняться они не стали, «хвост» бросил коротко:

– Выйдем.

Вадим поплелся следом за «хвостом», который прокладывал локтями дорогу в скачущей толпе, сзади продвигался второй. Ни с того ни с сего не стали бы два бугая разыскивать его на дискотеке. Если бы было что-то срочное, но по делу, то выложили бы сразу, без торжественного шествия. Неужели пронюхали про Каракуля? Возможно, где-то Вадим дал осечку, не заметил «хвоста», тот выследил его и Каракуля. Сбежать бы и в лес податься. Но не сбежишь, перехватят. Вадим всячески уговаривал себя, что не стоит заранее паниковать, при всем при том биение сердца учащалось.

Завидев лимузин, совсем сник, сомнений не осталось: неспроста за ним приехали на дорогой тачке Булькатого. Но вот и сам Адам выполз из автомобиля, за ним Хачик. Вадим подошел к ним, поздоровался.

– Обыщите его, – приказал Булькатый. – А ты, Вадик, не дергайся.

Обшарили карманы, вытащили мобильный телефон, передали Адаму. Тот повертел телефон, улыбнулся:

– Откуда у тебя такая дорогая игрушка?

– Купил, – соврал Вадим.

– Угу, – кивнул Адам и сунул телефон в карман, потом приказал, но ласково: – Садись в машину, есть к тебе небольшое дельце.

Всю дорогу Вадим высчитывал, что за дело такое таинственное, которое нельзя обговорить у дискотеки? Привезли в порт, это тоже удивило, а повели в ремонтное отделение. Там, в большом, можно сказать, сарае, заваленном деталями, станками и арматурой, Булькатый спросил в лоб:

– Скажи, Вадик, ты помогаешь Каракулю?

Предчувствия не обманули. Нутро сжалось, но Вадим решил все отрицать:

– Я с ним незнаком.

– Да что ты! – ухмыльнулся Булькатый и достал мобильник. – С этой трубы ты вчера утром звонил Каракулю из кафе, а твой звонок был записан на диктофон. И знаешь, по звукам набираемых цифр удалось выяснить номер, по какому ты звонил. Да, Вадик, сейчас это делается просто. Номер Каракуля. А этот телефон ты не купил, он принадлежит Гоги. У Гоги забрал его тоже Каракуль. Что скажешь, маленький лгунишка?

– Ничего, – проговорил Вадим, понимая, что ему крышка, отчего тоскливо засосало под ложечкой.

– Хорошо. – Булькатый вальяжно двинул к хмурому Хачику, сидевшему на стуле. – Поставим вопрос иначе. Я прощу тебе этот звонок, хотя знаю, что ты предупредил его об облаве. Даю шанс исправиться, ты должен показать, где обитают Каракуль и Лия.

– Я не знаю, – сказал чистейшую правду Вадим.

– Ты не понимаешь, сморчок? – иезуитски улыбнулся Булькатый. – Я спросил тебя, где Каракуль?

– А я не знаю, где он, – повторил Вадим.

Адам помолчал, покачивая с сожалением головой, потом бросил браткам:

– Поехали, ребята… Несговорчивый народ пошел.

С лица Каракуля не слетала улыбка блаженства. А ведь осчастливил Лию, без сомнений, да иначе и не могло быть. Но и в себе открыл нечто очень важное. Это то, что еще не высказал Лии, то, что поселилось в нем, когда впервые ее увидел, поселилось навсегда, сегодня понял окончательно. Он не давал опомниться ни себе, ни ей, а время мчалось безжалостно вперед. Сколько же приложил усилий, чтобы лежать вот так в обнимку? Выпускать из рук боязно.