После того жуткого звонка Лео стащила Нинин телефон и спрятала в нижнем ящике прикроватной тумбочки, там же, где хранила записку от бабушки, засушенную розу из букета, подаренного ей отцом и Стефани на окончание восьмого класса, и любимую игрушку — плюшевого медвежонка по имени мистер Носок, слишком облезлого, чтобы держать его на кровати, но слишком дорогого сердцу, чтобы с ним расстаться.

Телефон отлично умещается среди прочего добра, его дисплей вспыхивает всякий раз, как приходит очередное уведомление из соцсетей, хотя после похорон, когда прах Нины развеяли над Тихим океаном, когда поток открыток с соболезнованиями, траурных букетов, кастрюлек и контейнеров с едой иссяк, уведомления приходят все реже. Поначалу Лео нажимала на каждое кончиками вспотевших пальцев, и сердце пускалось вскачь, точно она надеялась вновь увидеть сестру живой, увидеть, как Нина смеется и машет на крохотном экранчике, но чаще всего кто-то просто упоминал Нину в своих сообщениях с тщательно отрепетированными движениями губ и прочувствованными подписями не длиннее максимальных двухсот восьмидесяти символов. Одна девочка, Поппи, постоянно тегала Нину в подписях к своим селфи, на которых ее большие грустные глаза словно бы говорили: «Смотрите, как искренне я по ней скорблю!» Лео заблокировала Поппи на всех платформах и ничуть об этом не жалеет.

Кажется, в нее уже не вмещаются никакие эмоции. Странное ощущение, но, как ни парадоксально, от этого немножко легче. От нее как будто уже ничего не требуют. Ее больше не заставляют чистить зубы, менять одежду, заправлять кровать. Она как будто застыла в янтаре и уже не способна меняться и расти. Такая у нее теперь жизнь, зависшая во времени, как зависла в нем жизнь Нины.

Но вечером накануне начала учебного года Нине приходит сообщение. Динь! Динь! звучит так знакомо, что Лео сперва автоматически проверяет свой телефон, а когда видит темный дисплей, смотрит на тумбочку, перегибается через кровать и шарит в ящике.

Первые секунды — самые тяжкие: кажется, Нина по-прежнему здесь, ждет сообщений, обновляет ленты соцсетей, что сейчас она войдет в комнату и возмущенно спросит, с какой стати Лео взяла ее мобильник. Лео до сих пор не отважилась открыть фотогалерею. Ей до сих пор мучительно неловко, ей кажется, что она вторгается в личное пространство сестры. И вот поглядите: на часах половина восьмого вечера, и она вводит пароль, который уже знает наизусть: день рождения Денвера. Сообщение от Иста.

Ист:

Нинс, мне ужасно тебя не хватает.

Нинс. У Лео заходится сердце. Никому на свете, даже родителям, Нина не позволяла так себя называть. Приберегала эту привилегию для кого-то особенного? На экране пляшут три точки, затем появляется следующее сообщение:

Ист:

Как глупо.

Не успевает Лео опомниться, как ее пальцы сами собой порхают по кнопкам:

Лео:

Привет. Это Лео.

Мгновенный ответ:

Лео???????

Лео:

Нинин телефон у меня. Прости.

Ист:

Все нормально. Просто я увидел точки и подумал…

Ладно, неважно.

Лео:

Знаю. Прости.

Ист:

Забей.

Лео держит телефон в руках и целую минуту ждет ответа. С Истом она не разговаривала со дня похорон. Наутро она обнаружила на заднем дворе его пиджак, принесла домой и повесила в самую глубь шкафа — чтобы не попадался на глаза.

Телефон тренькает. «Не хочешь прогуляться?»

«Можно», — отвечает Лео, не спросив разрешения у мамы и даже не глянув, чем та занята. Мама внизу, на кухне — Лео слышит, как она шаркает по полу, бесцельно открывает и закрывает шкафчики, — и внезапно этот дом кажется Лео слишком тесным для них двоих.

Ист:

Через пятнадцать минут в парке?

Лео ставит реакцию «большой палец» и спрыгивает с кровати.

— Мам! — кричит она. — Я пойду погуляю с Денвером!

Услышав это, Денвер радостно вскакивает, и у Лео сжимается сердце. В последнее время с ним не гуляют как положено — это была Нинина обязанность.

— Прости, что забыли про тебя, дружочек, — говорит Лео, пристегивает к ошейнику поводок и сгребает связку ключей.

Мама не отвечает, поэтому Лео заглядывает на кухню, чувствуя, как Денвер тянет ее к двери. Песик хоть и небольшой, но шея у него на удивление мощная.

— Мама? — зовет Лео.

— Ох! — Мама вздрагивает. — Ты меня напугала. — На ней банный халат, в руках — коробка с галетами, скорее всего, оставшимися с похорон.

— Я пойду погуляю с Денвером, ладно?

Лео ждет, что мама скажет «нет», что завтра первый учебный день и нужно лечь спать пораньше, собрать рюкзак, убедиться, что приготовленная на завтра одежда чистая и выглаженная, однако мама лишь молча кивает и убирает крекеры не в тот шкафчик. Денвер так сильно тянет поводок, что, когда Лео разворачивается к двери, он шлепается мордой вниз, но быстренько поднимается.

До парка десять минут ходьбы, однако у Лео дорога занимает все пятнадцать, потому что Денверу по пути непременно нужно обнюхать все тропинки, пожарные гидранты и водостоки. Ист — в дальнем конце парка, в стороне от игровой площадки, ближе к пешеходным дорожкам, медленно катается туда-сюда на скейте. Заметив Лео, он приветствует ее взмахом руки, но при виде Денвера расплывается в улыбке.

— Здорово, приятель! — Ист наклоняется почесать его за ушами. — Привет-привет, дружище, я по тебе соскучился. Вот так, так.

Денвер немедленно плюхается на спину и подставляет живот, и Лео догадывается, что Нинины поздние прогулки с собакой радовали кое-кого еще.

Ист продолжает ворковать с Денвером, тот наслаждается моментом, а Лео чувствует себя третьей лишней. Она вообще-то не предполагала такого расклада в обществе своей же собаки, но — ладно, пусть. Ист по крайней мере понимает, какой Денвер чудесный пес.

— А, — Ист