покрытых прозрачным блеском, я перемещаю взгляд на Питера, уже что-то жующим, в смокинге, точь-в-точь, как у меня (покупали вместе в Нью-Йорке мне на выпускной в университете, ему на празднование юбилея существования издательства, где он в настоящее время числится директором) и Ритчелл, окутанную в красное платье. Пальцами стиснув запястье подруги, моя обворожительная озирается по сторонам, вороша затаенные думы. По их жаркому румянцу, особенно у моей любимой, можно догадаться о предмете их разговора.

Тоненькая прозрачная ниточка, пронизывающая шею Миланы, с буквой «М», смотрится хоть и просто, но настолько чувственно, чего не скажешь о груде тяжелых цепей с камнями у других женщин. Овеянная летним лазурным облаком, она подобает на героиню старинных романов, выдавая обаяние и несравненность современности на лицезрение.

Облекаясь в пламенного мечтателя, внимая этому великолепию, не смея противиться тому, что меня безоговорочно взяли в плен, почти приблизившись, не отрывая от этого голубого сияния глаз, примечаю, что ее взгляд, подведенной сурьмой для глаз, словно безмолвно просит комплименты.

Ее смущенность знаками внимания, оказываемого ею неотрывными взглядами, еще больше порабощает меня, заставляя воспылать чувствами до самозабвения. Столь дивные от чувственного наслаждения ощущения — подлинный дар любви.

Глава 22

Милана

— Зря я тебя послушала и купила уж слишком притягивающее к себе внимание платье, — волнительно произношу я, чувствуя, как горит мое лицо от взглядов мужчин и расправляю шелк на бедре, прикрывая оголенную ногу.

— А ты веди себя, как сурьезная герцогиня! — потешается надо мной Ритчелл, показывая, как нужно вскидывать гордо подбородок и искусно выпрямлять спину, чтобы грудь внушала постороннему глазу возвышающиеся холмы, преисполненные грацией и обогащенные двойственным обаянием. — Скандально глубокий вырез сведет его с ума и заставит спалить дотла!

— Если вчера он обезумил от ревности, то сейчас от твоей, сестренка, красоты, — поддакивает, чмокая, Питер. «Вечно голодный брат». — Потеряет сознание, как и я, когда увидел тебя.

Я опять замечаю, как взгляд какого-то незнакомца задерживается на мне и невольно прикрываю рукой скандальное декольте.

С тоном определенного недовольства заявляет подруга:

— А вот своей будущей жене, ты такого не сказал!

За время, что я провела с ними, Питером и Ритчелл, я заметила, как в подруге, мысли которой я предугадываю и чувствую всё вместе с ней, проявляются тревожные сигналы, если мой брат уделяет мне больше внимания, чем ей. Она стала чаще обижаться на Питера, действовать под влиянием эмоций, если он не делает так, как этого хочет она или делает для другого больше, чем бы она того пожелала. Либо я ранее не заостряла свой взор на ее поведении, либо не придавала значение её действиям, но она бывает излишне требовательной и импульсивной и крайне чувствительна к тому, с кем он, помимо нее, поддерживает диалоги. Я думала об этом, но каждый раз в голове прихожу к одной и той же мысли, которой даже боюсь коснуться. Нет, она всего-напросто переживает по поводу предстоящей свадьбы, поэтому стала острее воспринимать события будничных дней. «Да, так и есть», — уверяю себя.

— Потому что я уже валялся на полу, как только взглянул на тебя, — с неуместной чрезмерной веселостью оправдывается брат.

— Ага, так я и поверила, — дует губы Ритчелл, — и хватит всё время есть! — шуточно попрекает его обжорством. — Милана, ну хоть ты ему скажи! — указывает на меня, но все слова давно застыли в горле, и я только поглощена одним видением.

— Дорогая, не вмешивайся в их закипающие страсти! Иначе распугаешь им всех «голубей»!

Я слышу слова Питера, но не воспринимаю их, достигая полного торможения в действиях. «Я в ловушке неотрывного взгляда, стоящего неподалеку мужчины».

С уточненным обожанием, игнорируя засевшие на мне глаза чужих лиц, я ослепляюсь тем, кто с глубоким потрясением приковывает меня пристальным взглядом. Невозможно заставить себя оторвать глаза от соблазнительного чёрного смокинга, сидящего на нём, и этого серьезного храброго взгляда. «Обиды вмиг померкли».

Несколько сбитая с толку его пылающим взглядом, считываю с почти приблизившегося к нам мужчины жадные глаза, несмотря на то, что его физиономия — воплощение важности и серьёзности. Все ещё охвачен обидами?! Но… держащий на меня злобу, он совсем забыл, что его глаза выдают обратное.

Он смотрит так, словно медленно снимает с меня одежду.

— Джентльмен, добрый вечер, — галантно приветствует Джексон, пожимая руку Питера и поворачивается к Ритчелл, — превосходная дама, — быстро чмокает ее ладонь, шокируя действием, — и моя умопомрачительная Роза, дамский туалет которой превзошел черту соблазнительного превосходства, — целует с мучительной нежностью тыльную сторону ладони, заглядывая глубоким пронизывающим взглядом в мои глаза. Его сдержанность манер под ушедшую эпоху с ноткой флирта трогают мое сердце и разогревают во мне страсть. Он, задержав взгляд на выпуклости груди, вздымающейся от моего неровного такта дыхания, поднимает взгляд на уровень глаз, как только Питер незаметно производит на его ногу легкий толчок.

Ритчелл дергает меня за рукав, будто безмолвно крича: «Получилось».

— Э… милая, оставим их. — Питер выступает соединителем судеб?

Мы с Джексоном стоим, словно замороженные.

— Н-е-е-е-е-т, — протягивает Ритчелл с забавным восклицанием, — я хочу посмотреть на эту парочку!

Питер, обняв мою подругу, увлекает её в ряд танцующих, уводя от нас, но та ещё долго, то и дело поворачиваясь, задерживает пристальные любопытные взгляды. Он прижимает ее к себе и медленно, будто играя на фортепиано, проводит пальцами по спине.

В ожидании, кто первым сольет из уст слова, мы тонем в полумраке глаз, ставшие с расширенными зрачками.

— Милана, я хотел тебе сказать, что… — начинает он, но раздается такой громкий звук от настраивающего человеком микрофона, что я не успеваю услышать окончание его предложения. — Милана, я… — смело берется за вторую попытку, но от ведущего, держащего в левой руке картонку с речью, а в правой — микрофон, и коснувшегося случайным образом ладонью его верхней части, раздается адский грохот, будто рев скота.

Прикрыв уши руками от шума, гости устремляют взгляд в сторону экрана и «пилотирующего говорителя» этого вечера.

— Дорогие гости! Спешу сообщить, что с неполадками мы разобрались. До начала аукциона остаются считанные минуты, а пока наслаждайтесь праздничной атмосферой. Дамы настолько сегодня безупречные, что их невозможно не пригласить на танец! Оркестр, музыку!

Раздается песня «You are the reason» Calum Scott.

С лицом, озаренным мягким выражением, Джексон без слов протягивает мне ладонь, развернув ее обратной стороной. Мы держимся глазами, полными огнями безумия, друг за друга, совершая действия. С улыбкой на губах я кладу в нее свою руку, и мы, сделав два шага, разместившись по центру, отдаемся этой чувственной песни. Он так