— Милана, детка, — когда он так говорит, мне становится так тепло, так спокойно, — меня в свое время это не останавливало, поверь. — Замолкает на мгновение. — Говоришь чемпион по боксу?

Я киваю.

Он мигом набирает его инициалы в интернете, где высвечивается вся информация о Мейсоне.

— Ох, стойкий боец, — комментирует Питер, читая полушепотом, и некоторые фразы выделяет голосом: — Лидер по количеству золотых медалей, мастер спорта, известный, как «непробиваемая стена», славящийся на ранге своей силой, возрождающейся в нем от голоса рефери (судьи), гласящего о том, что можно начинать раунд. — Милана, отчасти я понимаю опасения Джексона. Но он, конечно, в своем репертуаре нанимать лиц, чтобы проследили и… — утихает на полуслове, размышляя о другой мысли.

— Почему не договорил?

В его взгляде висит острая задумчивость.

— Джексон был неправ, это я выясню, что там за охрану он нанял, но… Милана, а как бы поступила ты, увидев его на фото с неизвестной девушкой?

— Точно также, — вздыхаю я, осознавая, что сглупила так явственно, среагировав на его ревность. — Но, Питер, он же даже слушать не стал меня, я хотела рассказать ему про Мейсона.

— Верю, — жгуче говорит Питер, почесывая чуть заметную щетину на подбородке, — это он может — взбеситься, нашуметь, раскомандываться. Ты главное не принимай так близко к сердцу. Разберемся. С этим точно.

Он кладет свою руку на мою.

— Спасибо тебе. После наших бесед тревога исчезает и растворяется.

— Ты приехала по адресу, детка. — И с шумом отхлебывает из чашки шоколад.

Он знает, что меня этот звук раздражает и одновременно смешит. И я беззлобно дразню его:

— Питер, ну кто же так делает! Манерам джентльмена девятнадцатого века ты и не научился.

Он намеренно продолжает втягивать в себя жидкость.

Я морщусь и головой будто отпираюсь назад от этого противного звука.

— Питер!

— А что?! — Он хватается за яблоко, лежащее в вазе, предлагает мне, но я отказываюсь и откусывает его сам. Издается хруст, также не вызывающий блаженных чувств. — Я человек простой, как крестьянин. Это ты у нас эталон женской красоты!

Я смеюсь от тона, которым он произносит фразы, пытаясь увезти меня от того, чтобы я оставила неспрошенным еще один вопрос.

— Питер, и все же, что он еще говорил, когда вы встречались?

Вертев в руках огрызок, он, подумав несколько секунд, отвечает:

— Он очень тебя любит и не представляет жизни без тебя, из-за этого и вспыхивает по каждому поводу.

— И я его очень люблю.

— Его злость пропитана любовью. Вы просто не слушаете друг друга — в этом вся проблема.

Поговорив еще немного, успокоившись, мы в порыве сестринско-братских чувств присоединяем кулачки друг к другу.

В следующую минуту он рыскает по карманам.

— А это моей младшей сестренке, — протягивает конфету-ириску. — Всегда улыбайся.

Момент из детства.

Я смеюсь вместе с ним, забирая сладость с ощущением искрящегося детского веселья.

— Ты все еще кладешь в них конфеты?

— Что значит все еще? — гогочет Питер, прикрывая рот.

Посидев минут десять, Питер показывает мне спальное место и уходит к Ритчелл. И все беспокойные тревожащие душу мысли, которые были во мне до разговора с братом, утихают и принимают форму сновидений.

Глава 20

Милана

— Подруга-а-аа, просыпайся, — будто во сне слышу я и переворачиваюсь на другой бок.

— Любимая, — шепчет кто-то, — может, хватит её будить? Пусть человек поспит.

— Нет! — прерывает дерзко женский голос. — У нас столько дел до маскарада… — Чья-то рука дотрагивается моей спины, легонько качая. — Милана, пожалуйста, проснись уже.

— Это бесполезно. Мы с сестренкой сидели почти до утра, поэтому…

— Даже меня не позвали, — звучит с недовольством.

— У нас состоялся разговор брата и сестры! — чуть громче говорит Питер, и я сознательно просыпаюсь, но за счёт того, что повёрнута спиной к ним, продолжаю лежать, не шевелясь, подслушивая их беседу.

— А о чем таком тайном вы болтали, что я бы помешала вашему тандему? — с лёгкой обидой и одновременно сарказмом выражается подруга.

— Есть кое-какие неполадки, — вполголоса говорит Питер, — с Джексоном.

— А что с ним не так?

— Заревновал братец нашу Милану. Считает, что она изменяет ему с Мэттом.

— С каким еще Мэттом? — удивленно молвит Ритчелл, приподняв голос.

Я не удерживаюсь и вставляю сонно:

— Питер, не с Мэттом, а с Мейсоном.

— Так она не спит, а подслушивает, — усмехается Питер, дернув рукой меня за ногу.

— Ай, щекотно же, — хохочу я, поворачиваясь лицом к ним.

— Ничего не понимаю. — Ритчелл пытается разобраться и делает вдумчивое лицо, пока я прячусь под одеялом от рук Питера, готовых меня защекотать до смерти. Забава нашего детства. Причем Питер (как и Джексон) это мог сделать в любом месте, и я извивалась, как змея, ползущая через лесные тропинки.

— То есть к тебе подкатывает сын Марка? — Ритчелл делает большие глаза. — Чемпион по боксу?

Начиная смеяться от того, что Питеру все-таки удалось пробраться к моим рёбрам, по которым он передвигает пальцами, заставляя меня ворочаться, то на одну, то на другую сторону, я еле отвечаю:

— Н-е-е-т, — и закатываюсь в смехе вместе с Питером, стряхнув полностью с себя сон.

— Питер, отойди уже от неё! Дай нам поговорить! Вы вчера все обсудили, теперь я хочу обо всем узнать в мельчайших подробностях! — Ритчелл высказывает предельно строгим тоном, но тот не останавливается и доходит до моей подмышки. Рёв, судорожный смех и веселье сносит во мне крышу, и я не воспроизвожу никаких изречений подруги, ворочаясь от щекотаний.

— Госпооооди-и-и, Питер! — ноет Ритчелл. — Ты как ребёнок!

Подмигнув Питеру, который сразу же понимает, какая мысль образовалась во мне, мы атакуем Ритчелл, сидящую на краю кровати, и щекочим её со всех сторон.

— АААА… ВЫ ЧЕГО?! — голосистый смех разносится по комнате, заполняя все пространство. — ААААА… ПОМОГИТЕ… Я ЖЕ ДО СМЕРТИ ИХ БОЮСЬ.

Втроем, прыснув со смеху, и завалившись на кровать, на которой человек пять может уместиться, мы начинаем гоготать, в точности являя собой хулиганов детей.

— Питер, Милана, ведете себя, как избалованные дети, — смеется подруга, лежа на моем плече. — Берите пример с меня!

— Это говорит нам тот человек, у которого день рождения, двадцать второй год, только девятого сентября, — указывает, глумясь, Питер.

— Замечу, что вы, господин Шутник, старик уже.

— В самом расцвете сил, — смеясь, указывает пальцем Питер и шутливо подносит его к кончику носа Ритчелл.

— Милана, так это правда, что Джексон посчитал Мейсона своим соперником? — Не отступает от любопытной вести подруга.

Питер, обнимая нас с Ритчелл, развалившийся на другой части кровати, сбоку, не успокаивается от смеха:

— Каким