он шептал ее имя. А Вика все еще не хотела этого понять, не хотела? Не могла? Она ведь привыкла получать желаемое и никогда не задумывалась о цене, не брала в расчет чувства других. Получилось, что сегодня ночью в коварстве превзошла саму себя, хотя и не ожидала этого. До конца не осознавала, что делает. И совсем уж не рассчитывала, что ее, казалось бы, невинное зелье не просто одурманит голову Вадиму, а сделает так, что он примет ее за Надю. Рецепт был прост, но на практике выявил побочные эффекты.

— Что же ты со мной сделала? — тихо произнес Вадим, он сел прямо на пол, прислонился прямо к стене, рядом — подставка для зонтиков, на ней забавная деревянная кошка, которая, казалось, вот-вот мяукнет. Она смотрела черными блестящими глазами и знала все про всех. Ведь не зря же она сидела недалеко от входа, сидела и наблюдала.

— У меня есть единственное оправдание, — Виктория спустилась, подошла к Зорину.

— Зачем? — казалось, он не слышал ее. — Зачем ты это сделала? Ты же знала, что я люблю её! Ты слышала, как я говорил об этом.

Вика сделала несколько шагов по направлению к Вадиму, из-за полумрака и близорукости она плохо видела его лицо.

— Да, слышала, — согласилась Корецкая, — но я думала о себе. Что мне было делать? Как избавиться от того, что я чувствовала? Я боролась, убеждала себя, уговаривала, но это оказалось сильнее. Ты вызвал во мне слишком глубокие чувства, я думала, что неспособна на такое. А твоя холодность и безразличие только усиливали мои желания. Ты сводил меня с ума одним лишь взглядом, одним лишь словом.

Вадим поднял голову.

— Я не очень понимаю, — признался он, пожал плечами.

— Да все ты понимаешь, — отмахнулась Виктория, — только глупцу не ясно, что я люблю тебя! — Уф! Наконец-то она произнесла это вслух. Будь что будет. — Но ты уверен, что мои чувства к тебе — каприз, блажь. Ты ведь считаешь меня легкомысленной, вздорной и глупой куклой, которая неспособна полюбить по-настоящему. Ты говорил об этом Антону, я знаю.

Вадим промолчал, злиться не было сил. Упрекать, винить во всем Викторию? Слушать любовные излияния Корецкой он тоже не хотел, они смущали, сбивали с толку. Он так устал, что думал сейчас только о сне.

Зорин с трудом поднялся и поковылял к своей комнате, Виктория — следом. Она понимала, что должна уйти, уже ничего не осталось, Вадим не желал ее слушать. Но так хотелось побыть с ним еще несколько драгоценных секунд, запомнить его, запечатлеть в памяти образ, ведь они больше никогда не увидятся.

— Надеюсь, то, чем ты меня одурманила, не смертельно? — спросил Вадим, чувствуя, как на него сон наваливается с такой силой, словно наглотался снотворного. Он снял обувь, носки, на это хватило сил, но не более, лег прямо в одежде и на одеяло.

— Нет, — помотала головой Виктория, — это просто трава, ее действие кратковременно.

— Спасибо и на этом, — он с трудом разлепил веки, посмотрел на Вику, она опустила глаза. Вадим даже предположить не мог, что ради него женщина пойдет на такое…Да она просто сумасшедшая!

Вадим отключился. Виктория вздохнула. Вот и думай, что хочешь, она ожидала от Вадима бури гнева, града упреков, ненависти, ведь она, действительно, все испортила. Надя уехала, по всей видимости, его не простила, не поверила. Конечно, разве в такое поверишь и простишь? Только сейчас Виктория осознала, что потеряла еще и подругу. Антона она прогнала сама, для Нади Вика — предательница, Вадим по-прежнему равнодушен к ней. И что хорошего? Чего она добилась?

Вадим пробормотал во сне что-то нечленораздельное.

«Никогда не жалей о том, что сделала», — вспомнились слова бабушки, которые та часто повторяла. В молодости была красавицей и по натуре авантюристкой.

Виктория подошла к Вадиму, внимательно посмотрела на него: ничего не могла с собой поделать, нравился ей этот мужчина, безумно нравился. Нравился его характер, взгляды, он нравился ей весь. Да, весь, начиная от жестких коротких волос, густых черных ресниц, накаченных мускул, круглых упругих ягодиц, сильных ног и крупных ступней. Ей даже нравились его ступни, ровные пальцы, в меру длинные, такие настоящие, мужские. Кожа на них и на пятках мягкая, ухоженная. Где-то в районе щиколоток была видна темная растительность. Никогда еще Виктория так не любовалась и не разбирала по детально мужчину, который находился рядом с ней. Ужасно захотелось погладить его, ласково провести ладонью, доставив удовольствие не только себе. Она почти решилась на это, но, разобрав, что Вадим шепчет имя подруги, назвала себя дурой и перестала грезить. Покинула его комнату, тихо закрыв за собой дверь.

— Куда мы едем? — встревожено спросила Надя, она заметила, что Фертовский под мостом развернулся и съехал с шоссе.

— Мы обязательно довезем тебя домой, — успокоил ее Никита, — однако перед этим тебе придется прокатиться с нами, Надюша. Мы направляемся в районную больницу, туда рванула наша главная актриса, — последние слова он произнес значительно громче, из чего Надя заключила: Никита злится на Ксению.

— Она заболела?

— Не думаю, — Никита посмотрел в окно, дорога стала у̀же, то здесь, то там мелькали асфальтовые заплатки, а кое-где аккуратно выстриженные прямоугольные ямы, которые Николай старательно объезжал. Он по обыкновению молчал, предоставив Никите вести диалог. Надя чувствовала неловкость после всего, что произошло. В кучу смешалось все: Вадим, Виктория, признание Фертовского в любви, ее отказ, Купальская ночь. Интересно, что чувствует отвергнутый мужчина? Надежда поглядывала на него исподлобья. Плотно сжатые губы, прямой нос, в профиль ресницы длинные, он, не отрываясь, смотрел на дорогу, руки свободно лежали на руле. Руки, кисти не очень крупные, но и не мелкие, пальцы ровные, заметны жилы, ногти аккуратные, правильной формы, безупречной. «Только в нем и хорошего, что умеет целоваться да руки красивые», — с досадой подумала Надя и опять посмотрела на Фертовского. Он не стал отрицать при Вадиме, что неравнодушен к ней, а тот плел какую-то чушь про свидания, упрекал и ревновал. Надя даже слегка улыбнулась, она не помнила, чтобы мужчины конфликтовали из-за нее. И, наверное, не так уж и важно, что один из них оказался предателем, а второй упивается собственным происхождением. Кстати, если они родственники, то и Вадим — аристократ? Граф из деревни Беляниново.

Наконец, автомобиль подкатил к больнице, небольшое трехэтажное здание, местами краска облупилась. У крыльца ярко горел свет.

— Я пойду с вами, — решительно сказала Надя и вышла из машины. Не останется она здесь одна.

— Валяй, — согласился Никита, он все еще злился. Должно быть, Ксения серьезно