— И потому мы не расскажем Эш, что Кинан знает, где Сет.

Доний были ненавистны подобные уловки, напоминавшие дипломатию смертных. Но если Айслинн узнает, что Кинан намеренно утаивает от нее правду, они все окажутся в крайне скверном положении. Гнев Кинана непременно выльется и на Донию, и на Ниалла, а это опасно для хрупкого мира между королевствами.

Ниалл кивнул.

— И потому ты отпустила его.

— Да, — прошептала Дония.

Слова доставляли ей физическую боль. Почти получить любовь, о которой она всегда мечтала, и тут же потерять ее — это было несравненно хуже, чем знать, что Кинан недосягаем.

— Со временем Эш примет его. Нужно время и наши взвешенные решения. Возможно, мы сумеем избежать войны.

— Когда-то я мечтал и надеялся, что у Кинана появится королева, он станет сильным и счастливым. Я стремился к этому.

Ниалл ссутулился. Теневые девы гладили его по плечам, стараясь утешить.

— Я тоже стремилась.

Дония подумала, но не сказала, что она и сейчас желает Кинану счастья.

«Даже сейчас».

Она думала не об Айслинн, а о его счастье. Ей только хотелось, чтобы счастье Кинана не причиняло ей горя.

Несколько минут они сидели молча, наслаждаясь тишиной и обществом друг друга. Потом Дония повернулась к нему и сказала:

— По мне лучше, чтобы Бананак не распоясывалась. Но если уж вспыхнет война, двор Зимы будет верен принципам прошлого.

— Что это значит? — спросил Ниалл.

— Это значит, что мой двор будет действовать в союзе с Темным двором.

Дония встала, отряхнув снег с колен. Она ждала, когда Ниалл тоже встанет.

— Независимо от того, против кого нам придется воевать — против его двора или против Высокого двора. Я хочу мира. Я хочу… много чего я хочу, но в конце концов я вынуждена действовать в интересах моего королевства.

— Если бы я мог продлить эту войну подольше и заставить его досыта настрадаться…

Ниалл зловеще улыбнулся. В этот миг трудно было поверить, что он не всегда был Темным королем.

— Но учти: одно дело — воевать с Кинаном, и совсем другое — с Соршей. Такой войны, Дония, нам не надо.

— Я бы предпочла воевать с Соршей. — Дония коснулась его плеча. — Сет никому из нас не сделал зла. Неужели ты позволишь, чтобы он пострадал от рук Сорши? Если для защиты Сета тебе придется действовать совместно с Кинаном, ты пойдешь на такой шаг?

— Да. Хотя я предпочел бы воевать с ним.

— А ради Сета?

— Сет — мой брат. Сорша не станет удерживать его против воли.

Донию пошатывало. Она слишком долго просидела в тепле.

— Тебе нужно отправиться в Страну фэйри.

— А если нам придется воевать не против Сорши? Ты пойдешь со мной против Кинана?

— Без радости, но если понадобится — пойду, — ответила Дония, выдерживая его взгляд. — Независимо от направления наших действий. Правда, Сет попал в Страну фэйри, и это все осложняет.

— На это и рассчитывала Бананак, когда повела его туда, — вполголоса произнес Ниалл.

Потом он взял Донию под руку и со знакомой галантностью увел с площади. Не время было вздыхать о прошлом и думать о потерях, с которыми она должна была бы давно смириться, но так и не смирилась. Пора готовиться к будущему, каким бы отвратительным оно ни оказалось.

Айслинн беспокойно переминалась с ноги на ногу у двери главной столовой. С недавних пор она постоянно обедала здесь с Кинаном. Иногда им составляли компанию придворные, иногда — летние девы. Но сегодня ее ожидал обед на двоих.

«Быть счастливой».

Айслинн повторяла эти слова Сиобан как заклинание. Вот уже которую неделю подряд она пыталась быть счастливой. Не оставлять надежд и не поддаваться унынию. Но ничего не получалось.

Айслинн сделала глубокий вдох и открыла дверь.

Кинан ее уже ждал. В этом не было ничего необычного, он всегда приходил раньше. Необычным было изменившееся убранство столовой. Повсюду горели свечи: на столе, в стенных канделябрах, даже на полу, где Кинан распорядился поставить толстые свечи-колонны на высоких серебряных и бронзовых постаментах.

Айслинн села и налила себе бокал летнего вина. Кувшин был старинным. Прежде она его здесь не видела.

Кинан молча ждал, пока она сделает несколько глотков.

Айслинн смотрела не на него, а на огоньки свечей, колеблемые теплым ветром. Ей не хотелось раздоров с Кинаном. Как-никак, ей суждено делить с ним целую вечность. Однако она должна знать, что известно Кинану и какую часть известного он от нее скрывает. Она решила начать с амулета, о котором узнала от Сиобан.

— Ты знал, что у Сета есть амулет, защищающий от магии фэйри?

— Я видел этот амулет.

— Видел?

Айслинн умолкла, давая Кинану возможность объяснить, почему он сам не рассказал ей об амулете Сета. Но Кинан не стал ничего объяснять и извиняться за «забывчивость». Вместо этого он сказал:

— Наверное, Ниалл ему подарил.

Руки Айслинн впились в подлокотники стула.

— А почему ты мне об этом не сказал?

— У меня не было и нет желания говорить тебе о том, что способно отдалить тебя от меня. Ты это знаешь, Айслинн. Мне хотелось, чтобы ты стала моей настоящей королевой. Я никогда этого от тебя не скрывал. — Он встал, подошел к ней сзади и разжал ее побелевшие пальцы. — Ты меня прощаешь? А его?.. А себя?

По щекам Айслинн покатились слезы.

— Я не хочу говорить ни о чем подобном.

Кинан не посетовал, что она сама завела этот разговор. Он мог бы еще сказать, что молчать о чем-то — плохое решение. Но нет, ничего такого он не сказал.

— Мне сейчас больше всего хочется, чтобы ты улыбнулась.

— Я знаю.

Айслинн взяла со стола салфетку и принялась разглядывать изящную вышивку: маленькие солнечные диски, увитые плющом.

— Так будет легче.

С момента исчезновения Сета Кинан не уставал ее ободрять.

Она кивнула.

— Я это знаю, но мне очень паршиво. Такое ощущение, будто я все потеряла. Вспомни, сколько раз у тебя обрывались отношения с летними и зимними девами. И всегда оставалась боль потери.

— Пока не появилась ты, — сказал Кинан.

Они постояли в тягостном молчании.

— Айслинн, такой разговор не сделает тебя счастливее.

— Пойми, я тоскую не по… романтической чепухе. Мне плохо, потому что…

Она не знала, как объяснить это фэйри, у которого не то что годами — веками не было настоящих друзей.