— Всё зависит от угла зрения, — заметил дипломат. — Но, господин Нам, если бы мы нуждались в послушном исполнителе без собственной позиции, разве стали бы мы просить вас?

«Нет, — подумал Нам Туен, — в том-то и дело, что не стали бы… Вам нужен я, именно я — бывший террорист, отпущенный на свободу узник, любимец западных СМИ, жена и дети которого живут в Америке… В этом и кроется главный вопрос: почему я?..»

— Благодарю вас, — сказал Нам Туен. — Мне следует собрать вещи?

— Не торопитесь, — улыбнулся Фань Куань. — Господин министр проведёт для вас консультацию при участии департамента, занимающегося КНДР. После чего я хочу представить вас кабинету на ближайшем заседании Госсовета. Кроме того, не забывайте, необходимо подготовить и принять пакет соглашений, с которым вы поедете в Пхеньян.

— Мы ещё сможем обсудить это?

— Теперь мы будем видеться с вами гораздо чаще, — улыбнулся Фань Куань.

— Жду вас завтра у себя, — сказал Ван Шэнли, пожимая руку на прощание.

Нам Туен ехал домой, оставаясь в состоянии нервного напряжения. «Всё не так просто… Фань Куань хочет сделать широкий жест для Запада и вполне конкретный для генерала Кима, но насколько он продумал свою комбинацию, насколько уверен… Он отправляет меня в клетку к голодным тиграм, мне придётся работать с теми, кого я всю жизнь клялся убивать, с преступниками, с этими выродками… Это единственный путь, но это ОН так говорит, это ЕГО схема, и ОН не может не понимать, что генерал Ким сделает что угодно, только бы не менять свой тоталитарный строй, только бы страна продолжала деградировать, а его власти ничто не угрожало… Остановись. Время покажет, кто прав и что случится. У меня нет выбора, но мне нельзя терять бдительность!»

Когда Нам Туен вышел из кабинета, Фань Куань посмотрел на Ван Шэнли:

— Что думаешь?

— Я не уверен, — ответил тот.

— По крайней мере, он верит, что это возможно.

— Он просидел десять лет на островах Блонд, — возразил министр. — В этой жуткой каменоломне и не из таких выбивают мозги.

— Мы заменим его, если будут проблемы.

— Важно следить, чтобы он не зашёл слишком далеко… — покачал головой министр. — Он радикален. Он не понимает национальную психологию.

— Но я поставил перед ним радикальную задачу.

— Он — бывший террорист.

— Он отбыл наказание за свои взгляды.

— Разве только взгляды?

— И он кореец, — сказал Фань Куань.

— Он два раза в жизни был в Корее.

— Я посмотрю, что он скажет на Госсовете, — кивнул председатель, — но ты должен его контролировать.

— Он планирует на десять лет вперёд, — сказал Ван Шэнли, — пусть начнёт, и мы посмотрим, чего он достигнет за ближайшие годы. Годы, а не десятилетия.

Генерал Ким Джэн Гак, звёздный полководец и великий маршал КНДР, улыбнулся со всем превосходством своего неприступного лица, словно выдолбленного из гранита, и сжал ладонь Нам Туена в прощальном рукопожатии.

— Мы высоко ценим вашу поддержку и ваши усилия, — сказал он, поднимая глаза на Нам Туена. Как будто и не было очков на его лице: Нам Туен ясно видел карие глаза, никогда не отступающие первыми.

— Благодарю вас. — Нам Туен убрал руку и поклонился ему в ответ.

«Таких, как ты, — думал он, — я бы душил при рождении. Дикая тварь, тебе нужен поводок, тебя нельзя отпускать без присмотра, тебя надо держать в клетке, на хлебе и воде, пока ты не сдохнешь от дизентерии… тебя надо уморить, обращаться с тобой так же, как ты обращаешься с людьми, которые поют тебе оды на партийных собраниях, с теми, кто марширует на проспектах твоего города под красными знамёнами, кто желает тебе здравия и с радостью кричит приветствия… Ты преступник, твоё место — на виселице, это ты должен был гнить заживо на островах Блонд, ты, а не я! Это место для таких как ты, в самый раз, но в отличие от меня ты умрёшь там, ты не выдержишь там и года, ты попробуешь сбежать, зная, что это бесполезно, и предпочтёшь лёгкую смерть от пули, или разобьёшься о скалы, или захлебнёшься в холодной солёной воде… Ты не смог бы вынести и сотой доли тех мучений, того, через что прошёл я… Ты жалкое ничтожество, как и все твои предки, и я бы с радостью прикончил тебя… Десять лет назад я не смог, десять лет назад мы с друзьями не дотянулись ни до тебя, ни до твоих друзей, но я вернулся, и ты кланяешься мне, отродье, так погоди… Время ещё придёт, будь уверен… Улыбайся и жди, гнида, жди…»

— Как я уже сказал, — продолжил генерал, — мы обсудим и обдумаем ваши предложения. Народ Кореи признателен вам за заботу, и я уверен: расширение сотрудничества принесёт только благо нашим странам.

— Повернитесь сюда, пожалуйста! — услышали они голоса репортёров и повернулись к камерам. Генерал улыбался, и Нам Туен тоже выдавил из себя сдержанную улыбку. — Спасибо! Спасибо!

— Я думаю, — тихо сказал генерал Нам Туену, — это большая удача, что председатель Фань выбрал именно вас. Нам, корейцам, легче понять друг друга, не правда ли?..

— Согласен, — подтвердил Нам Туен. — Мы понимаем друг друга.

— Хорошей вам дороги. Возвращайтесь как можно скорее.

— Постараюсь. Спасибо, — снова поблагодарил его Нам Туен, идя прочь от Триумфальной арки и садясь в дожидавшуюся его машину. Генерал провожал его взглядом, стоя в жиденькой толпе журналистов на площади, где завершался визит Нам Туена в Северную Корею. Тот всеми силами пытался избежать этого, но министр Ван Шэнли настоял на его совместной фотографии с генералом Ким Джэн Гаком на фоне возведённого к юбилею Ким Ир Сена монумента.

Уезжая, Нам Туен окинул генерала взглядом. Тот стоял, прямо держа спину, в своей тёмно-зелёной форме с громадными орденами на груди и звездой поверх галстука, прикреплённой, подумал Нам Туен, на манер железного креста Третьего рейха. Дождя не было, но дул сильный ветер, трепал брюки и китель генерала. Тощий, поджарый человек с залысинами под фуражкой и седыми, топорщащимися возле ушей волосами.

Человек, которого боялся весь мир.

«Вот эта маленькая нелепая фигура с запахом изо рта, бахвальским рукопожатием и плохим зрением, желтоватой кожей и мешками под глазами… старый, больной… Эти глаза, которые смотрели на меня, — размышлял Нам Туен, пока машина везла его по набережной, и справа он видел нелепый осколок достроенного, но пустующего Рюгёна, а с другой — хмурую, в цвет неба, реку с парой-тройкой маленьких судёнышек у берега, — сколько людей они погубили? Скольких он пересажал по лагерям, скольких убил на своём пути к власти?»

Они переехали реку. Нам Туен пробыл в столице Северной Кореи две недели и теперь возвращался в Пекин — всего на пару-тройку дней, выступить с докладом перед Государственным советом и вернуться обратно, уже в качестве тайного советника генерала.