— Да. Это можно воспринять как уступку Соединённым Штатам, а можно — как ликвидацию потенциального государства-террориста.

— Господин Нам резок в своих формулировках, — заметил Фань Куань, — сказываются его корейское корни.

— Продолжайте, — сказал министр Ван.

— Поспешные действия, я полагаю, могут привести к обострению отношений и потере всякого контроля. С другой стороны, медлить нельзя ни в коем случае. Мой план включает три направления, которые надо развивать параллельно: во-первых, предпринять шаги по изменению социальной и экономической структуры КНДР; во-вторых — оказать давление на международные организации, ООН, АТЭС и Шанхайскую организацию сотрудничества, чтобы у Кореи появилась возможность открыться миру; в-третьих, необходима политическая реформа, без неё предшествующие шаги не будут ничего значить.

— Поясните второй пункт.

— Я полагаю, мы должны продолжать поддерживать Пхеньян на мировой арене, но вместе с тем поставить его в положение, вынуждающее идти на сотрудничество, в первую очередь с ООН и ВТО. Помочь получить средства для строительства инфраструктуры, создать рабочие места, начать модернизацию страны.

— С учётом политической реформы, — министр Ван переглянулся с Фань Куанем, — Ким даже не будет это обсуждать. Мы не имеем сегодня возможности диктовать им, что делать.

— И это главный вопрос. Правящий клан должен быть смещён.

— У них в руках оружие массового поражения, — сказал Ван Шэнли. — Поэтому ваш благородный план может обернуться локальной ядерной войной.

— К сожалению, — заявил Фань Куань, — это и является камнем преткновения. Я могу добиться личных гарантий от Москвы, Вашингтона, Брюсселя и Дели, но я не могу получить однозначного ответа из Пхеньяна.

— Это причина, — сказал Ван Шэнли, — по которой мы хотим ликвидировать КНДР. Слишком велика неопределённость.

— Я не настаиваю… на срочных действиях, — сказал Нам Туен. — Сегодня я предлагаю расширять контакты с Пхеньяном и постепенно возвращать его под наш контроль. Клан Кимов не пойдёт на наши условия по демонтажу своего режима, опасаясь за своё будущее, но мы сможем оказать влияние на новую политическую элиту и защитить её. Тех людей, кому клан Кимов передаст бразды правления, или тех, кто заберёт их силой.

— Каковы временные рамки? — спросил Ван Шэнли.

— Десять лет, — ответил Нам Туен.

— То есть вы полагаете, что через десять лет правящий клан будет смещён?

— Даже если мы не возьмём передачу власти под свой контроль, — подтвердил Нам Туен, — само время их погубит.

— Но вы сказали, — заметил министр, — что без политической реформы остальные изменения невозможны.

— Я предлагаю включить её в пакет соглашений, — кивнул Нам Туен. — Долгосрочная реформа: мы сохраняем, расширяем и переориентируем сотрудничество с КНДР, создаём рабочие места, привлекаем иностранные инвестиции и вместе с этим, неразрывно, проводим реформу образовательной системы — её деидеологизацию. Люди должны постепенно узнавать — и это главное, — что есть другой мир. Это придёт вместе с экономическим чудом, срок которого, как я предполагаю, — десять лет. Сегодня северный кореец работает в три раза больше, чем южный, однако их достаток несопоставим. Когда это соотношение начнёт меняться, крах Кимов станет неизбежен.

— А без него, — уточнил Фань Куань, — вы считаете, объединение невозможно.

— Мы дадим им миллиардные кредиты под нулевой процент без малейшей надежды получить деньги обратно, — министр Ван повернулся к председателю. — У нас есть что-нибудь, похожее на согласие Сеула?

— Да, — сказал тот. — Что-то похожее есть.

— Какие гарантии?

— Никаких. По данным опросов, меньше половины южных корейцев поддерживают это объединение. Сеул не станет рисковать гарантиями.

— Но они за?

Председатель промолчал.

— Вы ознакомились с досье на генерала Ким Джэн Гака? — спросил он Нам Туена.

— Да.

— Это закрытое досье, — заметил Ван Шэнли, — составленное департаментом нашего министерства совместно с разведкой.

— Скажите «спасибо» господину министру, — ответил Фань Куань. — Вы думаете, генерал согласится на открытую часть ваших предложений?

— Смотря от кого они будут исходить, председатель.

— Они будут исходить от вас.

— От вашего имени?

— От имени Китая, — сказал Фань Куань. — Мы хотим, чтобы вы стали советником генерала.

— Ваша программа нереализуема снаружи, — добавил министр. — Если вы хотите объединить Корею, то вам нужно отправиться в Пхеньян и действовать изнутри.

— При полной нашей поддержке.

— Вы согласны? — спросил министр.

— Да, — сказал Нам Туен. — Да, я согласен.

— Вы будете работать с Министерством иностранных дел, — сообщил Фань Куань. — Генерал Ким ещё не в курсе, кого мы пришлём к нему.

— Генерал Ким, — сказал Нам Туен, — это военный диктатор.

— «Солнце нации», — прервал его Ван Шэнли, — не забывайте. Его власть держится на культе личности.

— Он, — продолжил Нам Туен, — уверен, внимательно изучит мою биографию и…

— Конечно, — согласно кивнул Фань Куань. — Он будет знать, что вы провели десять лет в тюрьме и в прошлом хотели уничтожить руководителей КНДР…

— Этим вы будете заниматься и теперь, — заверил министр, — но другими средствами.

— В любом случае именно вы должны отправиться в Пхеньян, — продолжил Фань Куань, — и стать нашими глазами и ушами в ближайшем окружении генерала. Действовать надо очень осторожно, предложить экономические реформы в качестве наживки. Им и будет посвящён ваш первый визит.

— Он не будет доверять мне, — сказал Нам Туен.

— У него не будет выбора, — ответил Фань Куань. — А тем временем вы возьмёте реализацию своего плана под личный контроль. И встретите сопротивление генерала и его окружения.

— И что тогда? — помолчав, спросил Нам Туен.

— Вы сказали, десять лет, — ответил Фань Куань. — Вы спешите? Я — нет.

— Средства вы выделяете?

— Летите в Пхеньян и добейтесь согласия генерала на план-минимум. И деньги будут.

— Указания вы будете получать в том числе от меня, — сказал министр Ван, — возможно, через нашего посла в КНДР.

— Ваша миссия носит неофициальный характер, — сказал Фань Куань. — Однако поскольку ваша фигура, господин Нам, привлекает общественное внимание, то рано или поздно все узнают, кто в окружении генерала выражает мнение Китая.

— Но я не пойду против своих убеждений, — ответил Нам Туен. — Я бесконечно признателен вам, председатель, но я не буду льстить генералу.