— Дорогая, простите, я вынуждена вас оставить, — быстро проговорила она. — Мы обязательно договорим позже.

— Конечно, — вежливо согласилась я, правда ей в спину.

Элизабет шустро и ловко пробиралась среди гостей к своей цели. К кому именно она так устремилась, я не разглядела, но это было неважно.

Оставшись одна, я медленно прошла по залу. Тщательно натертый мастикой паркет скользил под мягкой кожей туфель, и приходилось быть осторожной, чтобы не упасть. Аромат цветов, разлитый по залу, смешивался с треском свечей и запахом плавленого воска. Музыка, в которой отчетливо звучала скрипка, кружила голову. Вдоль одной из стен стояли столики с напитками и закусками, но среди гостей сновали слуги с подносами, так что можно было перехватить бокал на ходу. Один из слуг предложил мне освежиться и указал на поднос с фужерами шампанского, но я шарахнулась от него, как черт от ладана, и налетела на кого-то спиной.

— Прошу прощения! — извинилась я и обернулась.

Передо мной предстала леди Ровелла в настолько потрясающем и провокационном наряде, что у меня перехватило дыхание, а все слова вылетели из головы. Ее черное платье обтягивало талию и плечи чешуйчатой перчаткой, соблазнительно обрисовывая грудь в весьма скромном декольте. Низ юбки распадался темными бархатистыми перьями, под которыми виднелась полупрозрачная ткань, скрывающая ноги, но делающая это так обольстительно, что многие мужчины провожали леди Ровеллу долгим и мечтательным взглядом. Даже я с трудом подняла глаза выше, чтобы оценить каскад черных волос, свободной волной рассыпанных по плечам.

— Мисс Бартон, — леди Ровелла улыбнулась и вынула из ярко накрашенного рта мундштук. — Рада снова вас встретить.

— Могу заверить вас в том же, — абсолютно искренне откликнулась я. Комплимент сам сорвался с языка: — Невероятное платье!

Она усмехнулась и явно с удовольствием коснулась юбки. На черной ткани сверкнул огромный рубин на ее пальце.

— Благодарю вас. Впрочем, как видите, не все разделяют ваш восторг, — леди Ровелла покосилась в сторону сидящих у стены матрон, с неодобрением сверлящих ее глазами, и подалась ко мне. — Но, признаюсь, — шепнула она, — мне это нравится.

Ее алые губы снова изогнулись в улыбке, и я, совершенно покоренная харизмой этой женщины, рассмеялась, ненадолго забыв о своих проблемах.

— Как себя чувствует Карл?

— Эти ханжи не позволили его взять с собой, — снова поднеся мундштук ко рту, неодобрительно ответила она. — Так что, думаю, он сейчас грустит.

Я с сочувствием покачала головой. В приглашении, которое я, как и все здесь, получила несколько дней назад, отдельным пунктом было прописано, что вход с птицами на бал запрещен. Это объяснялось техникой безопасности. Слишком большое скопление птиц могло навести беспорядок, перевернуть свечи и устроить, помимо гама, пожар.

— Мне очень жаль, — проговорила я.

— Полно говорить обо мне, — леди Ровелла посмотрела на меня с любопытством. — Я слышала, вас можно поздравить.

— Правда? — настораживаясь, спросила я. — И с чем же?

— Тот очаровательный мальчик, молодой Джеймс, сделал вам предложение.

Мне будто плеснули ледяной водой в лицо. Я сжала и разжала кулаки, опасаясь, как бы ткань перчаток не прожег огонь, рвущийся с пальцев.

— Кто бы ни сообщил вам эту новость, он ошибся, — сухо ответила я.

Брови леди Ровеллы взлетели вверх.

— В таком случае, вам стоит поговорить с отцом, чтобы он не распространял неверные слухи, — заметила она и покосилась куда-то за мое плечо. — Словом, вот и он. Удачи, дитя.

Она на мгновение сжала мою ладонь, а затем подхватила с ближайшего подноса фужер с янтарной жидкостью и протянула мне:

— Шампанское здесь замечательное, — заметила она и шепотом добавила: — Мужайтесь, дитя.

Я ослабевшей ладонью сжала хрупкую ножку высокого хрустального фужера. Наверное, предложение обнять змею вызвало бы во мне сейчас больше энтузиазма, чем освежиться напитком. Я проводила неспешно удаляющуюся леди Ровеллу задумчивым взглядом. Она беспечно прошла мимо высокого и крепкого мужчины с проседью в темных волосах. Его тонкие волосы были стянуты в хвост. Широкие плечи подчеркивала белая рубашка. Темный, почти черный фрак скрывал грузность фигуры. Серые, почти как у меня, глаза смотрели на мир пристально и немного подозрительно.

Граф Бартон осуждающе посмотрел в спину леди Ровеллы и, обернувшись, улыбнулся при виде меня.

— Амелия, а вот и ты! Я как раз искал тебя.

— Я даже догадываюсь о причине, — мрачно протянула я, едва удержавшись от того, чтобы ядовито не добавить «папенька». — Я тоже рада вас видеть.

Ложь сама сорвалась с губ, прежде чем я поняла, что в этих словах не так уж много фальши. В какой-то степени я и правда скучала по графу Бартону. Вернее, не я, а та часть памяти, что помнила его как отца Амелии.

— Ты снова выглядишь недовольной, — граф Бартон вздохнул. — Кажется, все наши последние встречи начинались именно с этого хмурого взгляда…

— Возможно, на то есть основания?

Граф Бартон слегка пожал широкими плечами. Даже удивительно, что у человека с такой мощной комплекцией родилась миниатюрная Амелия.

— Никогда не понимал женских намеков. Особенно твоих, — он улыбнулся и посмотрел в сторону кружащихся в стороне пар. — Окажешь честь отцу?

Я осторожно кивнула, а затем последовала за ним. Его широкая рука легла на мою талию, а вторая обхватила ладонь. Граф Бартон казался тяжелым и неповоротливым, но танцевал он уверенно. В движениях сквозила выверенность и четкость, поставленные хорошим учителем еще в детстве.

— Почему вы не написали, что приедете на бал? — я решила начать издалека.

— Хотели сделать сюрприз, — пояснил он. — Твоя мать тоже здесь. Кружится с каким-то обаятельным прохвостом-капитаном.

— Мама тоже здесь? — непонятно чему обрадовалась я, а потом спохватилась. — Как вы поняли, что капитану не стоит доверять?

— Он неблагородного происхождения, — спокойно ответил граф Бартон, и убаюканное танцем раздражение вновь вспыхнуло в груди.

— По-вашему, этого достаточно, чтобы вынести суждение о человеке? — холодно спросила я, прожигая папеньку таким красноречивым взглядом, что любой другой на его месте уже бы занервничал.

Но либо граф Бартон был привычен к такому дочернему непочтению, либо обладал непробиваемой шкурой и раздражающей невозмутимостью.

Он и бровью не повел.

— Конечно, — равнодушно сказал он и тут же переключился на новую тему. — Я хотел с тобой поговорить о других вещах, более важных.

— В этот раз наши желания совпали, — не без ехидства ответила я, снова проглотив рвущееся «папенька».

— Что-то в этом тоне подсказывает мне, что разговор мне не понравится, — проницательно, с нотками легкой иронии, придавленной грудой неодобрения, проговорил он и пытливо взглянул мне в лицо. — В последнее время я получил несколько тревожных писем от лорда Саймона…