Я почти оглохла от звериного рыка и собственного страха. Глаза заслезились от вспышек пламени, и я с огромным облегчением ухнула в прохладную темноту за окном.

Полет продлился недолго, я не успела толком испугаться. Возможно, причиной тому была ладонь Блэка, крепко сжимающая мою даже тогда, когда тело приземлилось на что-то мягкое и пахнущее отголосками лета — на стог сена.

— Здесь нас не достанут, — Блэк приподнялся на локте и повернулся ко мне. Его губы улыбались, но глаза смотрели серьезно. — Охранное заклинание не действует за пределами дома.

— Это радует, — так же негромко ответила я.

Лицо Блэка было так близко, что в холодном свете луны и немногочисленных звезд на темном мрачном небе я рассмотрела пульсирующую на его виске венку. Мой взгляд упал на его губы, и я едва слышно выдохнула.

Этот звук словно послужил сигналом. Блэк потянулся ко мне так резко, будто давно этого ждал. В миллиметре от моего лица он вдруг замер. Его тяжелое дыхание коснулось моих губ, а затем, после секундного колебания, смешалось с моим. Мужские губы обжигали, словно ставили клеймо, но в этой жадности, граничащей с отчаянием, сквозило что-то безгранично щемящее, пробирающее до дрожи в коленках и всколыхнувшее в животе трепет, ранее мне незнакомый.

Это и есть пресловутые бабочки в животе?

Поцелуй — голодный, суматошный, заставляющий задыхаться и жаждать большего — оборвался слишком быстро, и я разочарованно выдохнула.

— Нужно уходить, нас могут увидеть, — явно с трудом проговорил Блэк. Его взгляд показался мне расфокусированным, из него исчезло привычное спокойствие, и я усмехнулась, если бы смогла.

В моей мятущейся душе поднимался такой ураган страстей, что мне точно было не до иронии.

Блэк спрыгнул с телеги, на которой и лежал огромный стог сена, и помог мне торопливо последовать его примеру. Мне снова (как и во время беготни по коридорам) пришлось задрать юбку почти до колен, чтобы не упасть, запутавшись в подоле. Блэк покосился на мои ноги в плотных чулках и с чисто джентльменской вежливостью сделал вид, что его это совершенно не волнует. Лишь глаза выдали его, на мгновение сверкнув огнем, не менее ярким, чем тот, который едва не сожрал нас в музее.

— Думаете, нас видели? — спросила я, пересекая парк и постоянно оглядываясь через плечо.

— Едва ли, — он покачал головой. — Впрочем, это не так важно.

Бросив эту загадочную фразу Блэк замолчал, а я, слишком растревоженная и сбитая с толку происходящим, не стала задавать новых вопросов.

Общежитие встретило нас тишиной и уже привычной темнотой, которую, впрочем, разбавляли редкие светильники на стенах коридора.

Мы остановились у прохода, ведущего в женское крыло. Я несколько нервным движением положила ладонь на холодные перила.

— Не выходите за Грифленда.

Я удивленно подняла глаза на Блэка. Его голос прозвучал негромко, и в нем уже знакомая мне уверенность сменилась чем-то новым — просьбой.

— Я и не собиралась.

— Хорошо.

Его шепот оборвался, когда он снова осторожно притянул меня к себе и поцеловал. В этот раз нежно и мягко, будто опасаясь сломать или причинить боль. Я отстранилась от него, чтобы посмотреть в заострившееся лицо, а потом выдохнуть прямо в губы:

— Лия, — сказала я. — Меня зовут Лия.

Блэк дотронулся пальцем до моего подбородка и чуть приподнял его, повернув сначала влево, а потом вправо. Казалось, он рассматривает мой профиль.

— Лия, — повторил он и улыбнулся.

Новый поцелуй заставил забыть и о том, что происходит, и о том, где я нахожусь, и даже собственное имя вдруг стало ненужной деталью, отвлекающей от чего-то действительно важного.

— Мисс Бартон, я рад вас видеть!

Я настороженно взглянула на ректора, привставшего при виде меня из-за письменного стола. Он гостеприимно указал на стул с высокой спинкой напротив. Я подавила в себе желание вцепиться в дверную ручку, а лучше вовсе попятиться в коридор. Вместо этого я несколько натянуто улыбнулась и переступила порог кабинета. Дверь с тихим щелчком захлопнулась, отрезая меня от приемной, выглядевшей пустовато без Адамсона.

Полвосьмого утра, рабочий день еще не начался, поэтому наша встреча с ректором происходила без свидетелей.

Ладно, Лия, что ты трясешься? Не убьет же он тебя! Ну, не сейчас во всяком случае.

— Ваша чайка принесла мне письмо. Вы просили зайти к вам, как можно раньше, — вежливо сказала я, усаживаясь на стул и расправляя складки тяжелой темно-синей юбки.

Вообще-то, стук в окно разбудил меня не сразу. После ночного приключения я уснула настолько крепким сном, что даже снов не видела, а это было совсем некстати, ведь я рассчитывала поговорить с Амелией. Так что птицу (похожую на голубя, но гораздо крупнее, в которой мой мозг не сразу опознал сизую чайку — спутницу магов-артефакторов) я впустила не сразу и еще какое-то время соображала, чего же она хочет. Привязанная к ее ноге записка все прояснила.

— Да, я надеялся с вами поговорить, — ректор буквально лучился доброжелательностью. Кажется, он снова вошел в роль доброго дядюшки — друга семейства Бартон. — Мне очень жаль, что вы едва не потеряли свою сову. — Он сцепил пухлые пальцы с аккуратно подстриженными ногтями в замочек и подпер им подбородок. — Вы могли во второй раз лишиться птицы! Это был бы огромный удар для вас.

— Да, мне пришлось бы сложно, — осторожно согласилась я. Сочувствие, звучавшее в его голосе, сбивало с толку.

— Мисс Бартон, — ректор взглянул на меня из-под кустистых нахмуренных бровей, — вы же понимаете, что кто-то таким образом пытался навредить вам? Возможно, напугать?

— Конечно, — тихо сказала я, нервничая все больше. К чему он ведет?

— Эванс проверил еду и питье вашей совы, что вы отдали ему. Яд обнаружился в чашке с водой. Достаточно редкий и интересный яд…

Я нервно облизнула губы.

— Что вы хотите сказать, мистер Саймон?

Ректор покосился на меня с легкой укоризной, словно я оборвала его на важном моменте, затем достал из нагрудного кармана часы, щелкнул крышкой, открывая их, и мельком взглянул на циферблат.

— Тот, кто отравил вашу сову, имеет доступ в вашу комнату. Скорее всего, ваша птица знает этого человека, иначе подняла бы шум.

— Да, Букля, пожалуй, набросилась бы на незнакомца, — задумчиво согласилась я. — У нее сложный характер. Чужим она не доверяет.

— Тем более тем, кто хозяйничает в ее чашках, — с готовностью кивнул ректор. Его глаза пугающе блеснули. — Мисс Бартон, я понимаю, что вы опасаетесь открыть мне детали своего видения, но прошу вас быть осторожной. Отравление вашей совы — тревожный сигнал. Вы заинтересовали убийцу.