никогда не ездил дальше Джакарты, но Джаути уже не был человеком моря. Поэтому он не отступил, даже когда ему пришлось сесть в самолёт. Это огромная летающая лодка. Белый туан летал на таких? Белый туан – смелый человек. Джаути было страшно. Но когда он посмотрел в окно, он увидел внизу облака. Они проплывали под брюхом летающей лодки, как коралловые рифы. Небо похоже на море, понял Джаути. И перестал бояться…

Конец записи

Я покрутил в руках поцарапанный пластмассовый футляр с красно-белой кассетой, открыл его и зачем-то проверил, как на кассете крутится колёсико с намотанной на него плёнкой. Колёсико подавалось с трудом, но пожелай я прослушать запись, думаю, проблем бы не возникло. Где-то в кладовке лежал древний магнитофон Sony, на котором я когда-то записывал рассказы своих пациентов. На нём же я слушал свой любимый Пинк Флойд – до тех пор, пока на смену винилу и плёнке не пришли компакт-диски. Отложив кассету в сторону, я взял в руки копию номо-имиджа Акаму. Улыбающийся загорелый мальчишка сидел в узкой лодке, за его спиной виднелось море и небо с облаками. На картонке не было ни серийного номера номокара, ни регистрационного кода Охотника. Они стали обязательными только после иска Джаути Пасангре, который он подал в компанию с моей помощью.

24. Доктор Свантесон, Стокгольм

Тем летом Джаути Пасангре прилетел в Стокгольм из Джакарты, с небольшими приключениями добрался до офиса компании «Nomokar Inc» и объявил девушке на ресепшене, что ему необходимо увидеться с неким «красным туаном». В ответ на её недоумение он выудил из кармана пёстрых шорт какие-то бумаги, тщательно завернутые в несколько слоёв полиэтилена. Распеленав свёрток, он вручил девушке листок, сложенный вчетверо. Развернув его, та обнаружила, что это – рекламная листовка компании десятилетней давности, выгоревшая и потёртая на сгибах. В углу листовки значился адрес компании. Девушка, всё ещё ничего не понимая, снова посмотрела на пришедшего вопросительно. Тогда он протянул ей кусочек плотной бумаги, в котором она сразу распознала номо-имидж. Дело понемногу разъяснялось. Через некоторое время к господину Пасангре вышел какой-то человек и увёл его к себе в кабинет.

Служащий компании, беседовавший с Джаути Пасангре, был к нему внимателен. Он подробно расспросил о встрече с «красным туаном», и подтвердил, что это был сотрудник «Nomokar Inc», который в 1968 году действительно летал по делам компании в Юго-Восточную Азию. Вернее, он летал туда в отпуск, но поскольку в те времена молодая компания активно рекламировала своё изобретение, он взял с собой номокар, чтобы при случае показать его заинтересованным людям. К сожалению, встреча с этим человеком невозможна, он погиб в семидесятом при обстоятельствах, которые сотрудник компании не счёл возможным раскрыть. Джаути не удивился, он был убеждён: красному туану отомстили морские духи, за которыми тот охотился. Однако, несмотря на злую коробочку, красный туан ему нравился, и Джаути огорчился известию о его смерти. К тому же теперь не было никого, кому он мог бы задать свой вопрос, ради ответа на который он добрался до самой Джакарты и немного дальше. Служащий компании уточнил, о каком вопросе идёт речь, а услышав, что интересовало господина Пасангре больше всего, отрицательно покачал головой. Нет, сказал он твёрдо, мальчика, изображённого на номо-имидже, вернуть нельзя. Компания «Nomokar Inc» гарантирует, что инвизы, нейтрализованные номокаром, не возвращаются.

Думаю, Джаути не понимал всего, что объясняли ему служащие компании. Но в какой-то момент ему стало кристально ясно, что Акаму не вернётся. Никогда, во веки веков, как и предупреждал красный туан. Вероятно, тогда с Джаути и приключилось нечто, что господин Йенсен охарактеризовал как «нервный срыв». Йенсен бросился искать психолога, не найдя которого, позвонил мне.

Выслушав рассказ Джаути, я понял, что «красный туан», принимая решение о твайс-инвиз процедуре, ошибся. Несмотря на свою невидимость, Акаму не был ни морским духом, проклявшим народ баджао, ни инвизом, преследующим свои собственные недобрые цели. Видимость, невидимость – кто вообще сказал, что этот признак имеет хоть какое-то отношение к тому, что люди вкладывают в слово «друг»? Акаму был классическим воображаемым другом. Инвизы равнодушны к тем, к кому они приходят, а Акаму помогал Джаути избежать опасности. У инвизов случаются идеи, до которых ребёнок сам никогда бы не додумался, а Акаму не советовал Джаути ничего из того, что тот не знал бы сам. Мурена в норе? Об этой опасности Джаути рассказывал отец, Акаму лишь напомнил ему об этом. Созвездие Камбалы и затерянная в открытом море лодка? От волнения Джаути забыл об этой возможности, а Акаму помог ему вспомнить. Акаму не был себялюбцем, не требовал развлечений и не подначивал своего друга дырявить чужие лодки из желания посмотреть, как забавно они будут тонуть. Акаму действовал в интересах Джаути, но пришёл «красный туан» и нажал на чёртову кнопку. Акаму затвайсили зря.

Я не сразу поделился своими выводами с Джаути Пасангре. После первой сессии последовала вторая, потом третья и четвёртая. Мы беседовали не торопясь, и я прилежно использовал терапевтические техники, которым меня обучали. А он всё время повторял, что Акаму не мог быть злым, просто не мог! И когда я наконец набрался смелости и подтвердил, что Акаму не был коварным морским духом, Джаути не расстроился, а обрадовался. Он вскочил и испустил вопль, перепугавший, должно быть, всех моих соседей. С трудом успокоившись, он сел напротив. Его карие глаза блестели. Если бы я догадался раньше, что моему пациенту станет легче просто от признания того, что его друг не был монстром! Мне отчаянно хотелось сделать что-то действительно полезное для него, и постепенно у меня сложился план. Я обсудил его с Джаути и, заручившись его согласием, подождал очередного звонка из компании. Справедливости ради: компания вела себя безукоризненно. Она исправно оплачивала жильё моего пациента и мои счета за его поддержку. Господин Йенсен звонил мне лично, чтобы назначить следующую встречу, и мы светски договаривались о времени, вежливые, как два дипломата на приёме у короля Карла Густава. Тон наших переговоров не становился теплее; Йенсен был предельно корректен, я – демонстративно холоден. Поэтому в тот день, когда я объявил ему о желании моего пациента подать судебный иск на компанию, голос господина Йенсена даже не дрогнул.

– Спасибо за информацию, – бесстрастно откликнулся он. – Я немедленно извещу об этом наш юридический отдел. Могу ли я поинтересоваться, что является целью этого иска?

– Все требования будут перечислены письменно, – уклонился от прямого