Союзники

1

Это прозвучало как команда к действию, это и было, по сути, командой к действию. Не время и не место для слёз, объятий и клятв. Некогда жалеть себя и его.

Джерард усмехнулся в темноте.

— Не хорони меня прежде срока. Я ещё в состоянии идти.

— Прости… — смутившись, я оставила неосознанные попытки подставить Джерарду плечо.

— Нет, — я смутно видела лицо любимого, но по голосу услышала, что он улыбается. — Это я должен просить прощения, ведь это моя привилегия носить тебя на руках.

— А я должна благодарить тебя, Стэффен.

— В том, о чём ты думаешь, моей заслуги немного, — усмехнулся бастард. — Когда я подоспел, оставалось только помочь закончить успешно начатое.

— Ты неправ. Я не хочу об этом думать вовсе. Обо всём, что происходило там, — я кивнула назад, — на протяжении этой ночи.

— Вот и славно, — не стал спорить Стэффен. — Знание это не для слабого девичьего сердца. Одного не понял — кой чёрт там забыл святоша?

— Забыл? — произнёс Джерард, и его от голоса вдоль позвоночника пробежал холодок. — Нет. Он давно следил за мной, как выжидающий вор, и вот получил возможность, а скорее, и указание. Он истреблял древнее знание всюду, куда только дотягивались руки, но хранил его в памяти. Лорд обезопасил себя, прибегнув к помощи монаха. За время долгих изысканий тот выведал способ, что позволил ослабить надо мной защиту моих… благодетельниц и нашу связь. Ему удалось сделать так, чтобы они не сумели бы найти меня, а, если и найдут, не сумели бы приблизиться.

Я извлекла из их слов ещё одно.

— О нет! Вы убили служителя церкви?!..

— И пальцем не тронули. Всего лишь предоставили возможность ощутить себя в чужой шкуре, — со мстительным весельем возразил Стэффен. — Жаль, урок продлится недолго, не позже утра хватятся.

Джед прошептал проклятье.

— Если прежде за ним не придут они, — промолвил он тихо и на мой вопрос неохотно пояснил: — Им может стать любопытно, кто помешал видеть и знать, что происходит со мною.

Стэффен присвистнул, осенённый тою же мыслью, но тотчас отмахнулся от неё, не спеша мчаться вспять, рискуя нашим успехом, вызволять диакона. Сострадания к судьбе того, кто таил ненависть к товарищу, он не испытывал.

— Туда ему и дорога. Живой или уже нет — пока никто не знает об этом, он ещё сослужит нам службу.

— И чем же? — спросила я и тогда лишь поняла, что за грубые одежды были на Джерарде.

Стэффен хохотнул, подкрепляя мои подозрения.

— Эх, была не была! Где сила не пройдёт, там хитрость пролезет.

— Прорываться с боем — безумие, — кивнула Блодвен. — Рада слышать, что даже ты это понимаешь.

— О, благодарю! — Полагаю, будь мы в иных обстоятельствах, Стэффен не преминул бы приложиться к белой ручке, но тусклый свет не позволял насладиться изяществом зрелища, извилистая лестница коварно подставляла под ноги скошенные ступени, а ручка вместо надушенного платка продолжала сжимать Стэффеном же данное оружие. — Но и без твоей помощи, прекрасная родственница, нам никак не обойтись.

— Разумеется, я предоставлю её вам, — строгим, в противоположность бастарду, голосом посулила Блодвен. — Иначе всё это не имеет смысла, а я не жалую бессмыслицу.

— Не сомневался в тебе, — вполне искренне улыбнулся бастард, и это была улыбка, а не очередная усмешка, теперь я видела разницу. — Женщины — переменчивое племя, но всё же помощь красавицы с горячей кровью выходит вернее всех сладких посулов сестрёнок из-под холмов… что скажешь, братец? Ну что ж… осталось самое весёлое.

И Стэффен был прав в этом. Мы беспрепятственно вышли из подземелий (я старательно отгоняла мысли о том, куда запропастилась стража), избавление уже светило впереди, и не поспешить, не сотворить оплошность от нетерпения, ведущего к безрассудству, — вот испытание! Путь к свободе открывался за замковыми воротами, но до сколь исполинских пределов разрослась теперь Тара, отдаляя нас от цели!

Блодвен неслышимой тенью возникла рядом, и мне в который раз подумалось: уж не породнился ли который из её предков с народом холмов?

— Я постараюсь открыть для вас ворота, хотя и не ручаюсь за успех. От тебя требуется лишь подыграть мне… и молиться за то, чтоб всё удалось.

Я с трудом улыбнулась.

— К твоим просьбам, Блодвен, небеса прислушаются верней.

— Едва ли. Некогда я уже наскучила им мольбами, проклятиями, проклятиями и мольбами. А после онемела. — Блодвен придержала меня за руку. — Постой. Здесь.

Чуткие пальцы ощупали ряд камней в стенной нише, нашли что-то, поддели. Я не удивилась: сама знала с десяток подобных тайников, от самых крошечных до таких, вроде того, где, прячась, выведала о проклятье Джерарда, и ещё б`ольших. Блодвен же извлекла из углубления тканый свёрток.

— Надевай, — велела прежним тоном. — Не в этом же ты поедешь навстречу супругу.

Светло-голубой плащ из летучей шерсти принадлежал мне, подарок ард-риага. В тунике и блио, алых, как кровь на снегу, я признала наряд Блодвен, который я так и не выбрала в день сватовства.

— Ну же, — поторопила Блодвен. — Быть может, тебе он принесёт удачу.

И выразительно покрутила в воздухе указательным пальцем. Стэффен, хмыкнув, отвернулся, Джерард не нуждался в напоминаниях.

Дрожа от холода и возбуждения, я спешно скинула ночной наряд.

— Блодвен, одежда… как ты узнала, когда выпадет спасаться?

— Что странного? Мне следовало ожидать подобное. Благо, Стэффен успел вернуться и не счёл блажью мои слова… — Блодвен запнулась и нетерпеливо притопнула мягким башмаком. — Готова?

— Да. — Уже на ходу я набросила плащ и скрепила под горлом.

За поясом что-то мешалось. Не задумываясь, я сунула руку и нащупала данную княгиней-сидхе веточку. Как она оказалась здесь? по волшебству, не иначе? Или, привыкшая всюду брать её с собой, я и не заметила, что и в ночном безумии сунула её за пазуху, вынув из-под подушки, всё это время была с ней, а переодеваясь, переложила в принесённую Блодвен одежду? Как бы там ни было, то обстоятельство, что дивный дар не потерялся в суматохе, присутствие вещицы, тонкой нитью связующей с существом, принадлежащим миру, где всё возможно, с существом, обладающим иным порядком силы, таинственным образом успокаивало.

2

Мы вышли на самую освещённую часть замка, здесь повсюду горели факелы, а дальше, на стенах и во дворе, непрестанно жгли костры в жаровнях. Сжав под складками плаща веточку, хрупкую, но словно бы выкованную из серебра кузнецом, по мастерству не уступающим Гоибниу[31], я приняла вид печальной отчуждённости, каковой и следовало бы ожидать