Тары. Принимая поводья, я с тоской думала, что на ином, чуть более норовистом животном, пожалуй, не удержалась бы и мгновения. Все уроки верховой езды ограничивались парой недолгих попыток, и не сказать, чтоб за этот недолгий срок я многое преуспела.

Стэффен задержал мою руку на прощание. Он выглядел несколько взбудораженным, точно едва сдерживался, чтоб тотчас не сорваться на бег, но и странно довольным при этом. Под прикрытием всеобщей суеты они с Джерардом перекинулись парой фраз. Не знаю, что весёлого сказал ему Джед, да и, если бы и услышала, мужские разговоры для девичьего уха не менее загадочны, чем ворожение друидов, но от слов наёмника бастард негромко расхохотался и, отойдя и отпустив луку седла, несильно хлопнул лошадь Джерарда по крупу.

— Езжай уж… святой человек.

— Будь счастлива, — шепнула Блодвен. Посмотрела вслед чёрному силуэту на сером коне и тихо прибавила, глядя в глаза: — Будьте счастливы… вы оба.

— Непременно уезжай со Стэффеном.

Она улыбнулась, прощально поднимая ладонь. Я тронула пятками кобылку, и та сонно двинулась вперёд, покачивая склонённой головой.

Когда я обернулась, ворота уже закрывали, но в свободном пространстве меж сближавшихся створ увидела Стэффена и Блодвен. Вызывающий убор Блодвен теперь скрывал клетчатый плед Стэффена, и стояли они бок о бок, как союзники.

Я горячо пожелала, чтобы им удалось стать друг для друга кем-то б`ольшим, чем только союзники.

Погоня

1

Тара, белая Тара, сказочная моя темница вскоре сгинула во мраке забвения ночи. Дорога серебрилась в полуночном свете, вилась под нами, как брошенный на землю седой волос колдуньи-судьбы. Я ощутила прикосновение к колену и увидела Джерарда, ехавшего со мной стремя к стремени. Сразу за нами громыхали телеги, заглушая тихую речь. Я указала взглядом на едущих впереди и следом воинов. Как при таком сопровождении надеяться достичь владений деда, а с тем и его покровительства?

— Оторвёмся, — отрешённо произнёс Джед. Конь подчинялся ему, как заколдованный, но пальцы без нужды сжимали поводья.

— Откуда ты…

— Знаю, — ответил он так, что расспрашивать долее не имело смысла.

— Что за славная весть!

Капюшон рясы едва приметно колыхнулся. Джерард знал, не будучи уверенным, что именно, и знание это доставляло ему не много радости.

Итак, далее мы ехали в молчании. Сама не понимая как, я умудрилась задремать, раскачиваясь в седле. Сражённая усталостью много худшей, чем телесное измождение тяжело трудившегося человека, я погрузилась в забвение, едва ощутила себя в чуть меньшей опасности.

Стоит ли говорить, что пробудили меня не утренние лучи на лице и не щебет кормившихся в кустарнике птах?

* * *

Путь наш пролегал в пределах древних дорог, что связывали восточную и западную половины Эрин, в обход топей и разливов Шаннон, вдоль холмов и гряд Эйскир Риада, по направлению к Клонмакнойс, где отцовской волей мне было назначено сочетаться законными узами со стариком Стэффеном. Разумеется, прежде мне не только не доводилось оказаться столь далеко от Тары, но даже и помыслить о подобной возможности, потому я могла лишь догадываться о том, где мы.

— Ангэрэт!

Я вскинулась, возвращая представление о весе собственного тела и — с трудом и не тотчас — власть над ним. Скажем прямо, не вполне успешно, потому как едва не вывалилась из седла. В более спокойной и привычной обстановке подобные пробуждения чреваты падением с кровати, но нынче лететь привелось бы выше, больнее и, подозреваю, опаснее. Тем не менее, сон мой был крепок, достаточно крепок для того, чтобы не замечать тряски и голосов. И дрёму стряхнул не сам тихий оклик, но тон, с каким он был произнесён. Наверное, так воины постигают искусство засыпать среди мирного грохота, но мгновенно избавляться от дремотного оцепенения от едва различимого шороха, что заключает в себе опасность или упреждение о ней. Увы, мастерством бывалых воинов я не владела, потому могла лишь сонно хмуриться, пытаясь понять, чего ради Джерард прервал мой отдых, рискуя быть разоблачённым.

— В чём дело? — прошептала я одними губами, делая вид, что оправляю подол, и поворачивая голову так, чтоб моё лицо видно было лишь едущему обок Джеду.

Он сделал неопределённое движение подбородком. Низко надвинутый клобук рясы скрывал его черты в густой тени, но я едва-едва различила зеленоватый отблеск. Джерард искал что-то взглядом. Что-то… или кого-то. От охватившего дурнотного волнения я едва удержалась от того, чтобы не приняться тотчас крутить головой по сторонам, но хватило соображения понять, что едва ли увижу что-то прежде наёмника.

Ни в ком из сопровождающих нас воинов не заметно было и единого признака тревоги. Напротив, все вполне удовольствовались необременительным заданием передать дочь ард-риага из отцовских рук в руки дяди, что, вероятно, представлялось им приятной прогулкой после однообразия службы и долгого пребывания в стенах замка. Дорога была не слишком грязной, и всех несказанно радовало отсутствие дождя и ветра, весьма обычных попутчиков для этого времени года. Не сказать, чтоб они были так уж беспечны, но и явной опасности в пределах владений ард-риага и его родичей, в близости от Тары никто не ожидал всерьёз. Мужчины перебрасывались шутками и сплетнями — кто сказал, что сплетничают только женщины? Однако я не обманывалась мирной повадкой сопровождающих: Джерард чуял некий подвох, а его чутью я верила: на то было больше оснований.

— Оставайся со мной, — в прежней манере остерёг он. — Немедля исполняй всё, что скажу. И, ради всего святого, не отпускай поводья, Ангэрэт.

Я судорожно кивнула. Взгляд, помимо воли рассудка, блуждал окрест, силясь разгадать, с которой стороны ждать опасности. Но зрение, наперекор знанию, показывало лишь мирное безлюдье, волшебный край из тех, коими так богата наша страна. Земля здесь была точно сброшенный с небес платок, упавший беспорядком складок, меж двух из них мы как раз и проезжали. Склоны их, густо поросшие зеленью и кустарником, были невысоки, но отвесны, недалеко впереди своды сужались так, что меж ними едва проезжала повозка или двое конных в ряд. Всадники вынужденно замедлили движение: путь наш в иное время, более щедрое на небесную влагу, вероятно, служил руслом ручью, не широкому, но достаточно быстрому, намывшему немало камней, что угрожали теперь ногам лошадей.

— Птицы… — невесть к чему произнёс Джерард.

Я непонимающе оглянулась. О каких бы птицах ни вёл он речь, тех не было ни видно, ни слышно. Склоны оплели корни упрямой зелени, способной дробить камни в стремлении к свету. Оторочка ветвей едва колыхалась, на всём лежал покров тишины и неподвижности. Солнце кое-где прорывало облака стернёй