Я с превеликим наслаждением продолжала держать эту интригу! У меня ведь не было ни отца, ни брата, ни дяди, которые могли бы развеять сомнения моих придворных, а потому я могла играть в любые игры – и мне это нравилось! Я не могла остановиться, да и не хотела – разве не чудесно чувствовать себя самой желанной женщиной всей Европы, не знающей отбоя от воздыхателей?

Елизавета Лондон, январь 1559 года

Согласно традиции, на коронацию я отправлялась из своей резиденции в Тауэре. На этот раз я вернулась туда с победой – в расшитом жемчугом пурпурном бархатном облачении, подбитом горностаем, и с гордо поднятой головой.

– Бывшим узникам, – гордо провозгласила я, проходя через ворота Тауэра и задерживаясь на миг, чтобы поприветствовать ликующий народ, – редко удается вернуться в это место с таким триумфом! Господи, всемогущий и предвечный, – пылко воззвала я к Небесам так, чтобы меня могли слышать толпившиеся вокруг люди, – возношу Тебе хвалу искреннюю и чистую за то, что Ты ниспослал мне милость и позволил дожить до этого чудесного дня. Не один принц королевской крови закончил свою жизнь здесь, в этой темнице. И теперь я, бывшая ее узница, восстану из пепла и стану править этой страной! – Я еще раз помахала рукой толпе и перешагнула через порог, который когда-то уже не надеялась больше переступить.

Я изумленно выдохнула, узнав дородного мужчину, смиренно преклонившего передо мной колени.

– Встаньте, сэр тюремный надзиратель! – радостно воскликнула я, и сэр Генри Бедингфилд, которому велели когда-то следить за мной, пока я была под домашним арестом, поднялся на ноги.

Казалось, он располнел еще больше, и воспоминания о тех временах смущали его и раздирали изнутри, словно бесенята, так что он боялся посмотреть мне в глаза.

– Господь простит тебе былые деяния, как простила их я, – милостиво сказала я, протянув ему руки в пурпурных бархатных перчатках, расшитых жемчугом. – Вы помните, что я обещала вам, когда мы виделись в последний раз?

– Д-да, ваше величество, – кивнул он с робкой улыбкой, – помню.

– Мое обещание по-прежнему в силе, – заявила я. – И если мне понадобится поместить кого-то под строжайший надзор, я обязательно пришлю этого человека к вам, мой дорогой сэр Толстяк. – С этими словами я ласково потрепала его по пухлой румяной щеке и, улыбаясь, проследовала в королевские апартаменты в сопровождении своих фрейлин и стражей.

Но в Тауэре мне не было покоя, я никак не могла найти себе места. Мне все время казалось, что я повторяю свой прежний путь, что я вновь очутилась в прошлом, и никак не верилось, что теперь мне не причинят здесь вреда. Я ходила по коридорам одна, поскольку не хотела, чтобы кто-то ходил за мной следом, – тогда бы я опасалась, что снова почувствую на себе подозрительный взгляд надзирателя. Я вновь прошла по белой дорожке между Белой башней и колокольней, где я, в бытность свою здешней узницей, совершала дозволенные мне ежедневные прогулки. Я бесстрашно и дерзко взглянула на Тауэр-Грин, где сложила голову моя матушка и многие другие. Впервые в жизни я была уверена, что не повторю ее путь. Я вскрикнула, почувствовав, как чьи-то руки обхватывают мою талию, а чье-то теплое дыхание щекочет мне ухо.

– Разве я не говорил тебе, Бесс, когда мы гуляли здесь в последний раз, наблюдая, как вороны кружат над нашими головами, что нужно лишь потерпеть, и однажды ты воспаришь, словно птица в небо?

Я ощутила, как его ладони медленно ползут от моей талии к туго затянутому корсету пурпурного бархатного платья, и глубоко задышала, испытывая удовольствие. Я прикрыла глаза и прижалась спиной к его могучей груди. Его большие пальцы уже коснулись моих грудей, когда я ответила низким и дрожащим от охватившего меня желания голосом:

– Да, Роб, говорил.

– Как видишь, я оказался прав, – продолжил он, касаясь губами моего уха и теперь уже полностью накрыв ладонями мои груди.

Я тут же отпрянула от Роберта и повернулась к нему лицом; ледяной ветер трепал мой роскошный плащ, а жемчужные снежинки оседали на наших волосах и одежде.

– Прав, – согласилась я, – и теперь мы свободны! – Я запрокинула голову, развела руки в стороны и прокричала в небо: – Свободны, как птицы в небе! Свободны! Свободны! Свободны!

– Свободны! – присоединился ко мне Роберт.

– Свободны! – кричали мы вместе, пока он, смеясь, снова не заключил меня в объятия, после чего мы закружились в танце по тюремному дворику, все ближе и ближе подходя к камере Роберта.

Прижавшись спиной к толстой деревянной двери, я позволила ему поцеловать меня. Я уступила дикому, необузданному желанию, разгоравшемуся внутри меня, и отдалась во власть его нежных рук. Прикрыв глаза, я представила на какой-то миг, что я никакая не королева, а простая женщина.

– Встретимся здесь сегодня, – прошептал он, забираясь под мою юбку. – Поедим пирогов, выпьем и сольемся воедино, вопреки всему. Такая судьба предначертана нам самими звездами, ты же знаешь, мы родились с тобой в один день и час, но не как близнецы, а как те, кому суждено было стать любовниками. – Он снова поцеловал меня, и прикосновения его стали еще более дерзкими и напористыми. – Доктор Ди[25] составил наши гороскопы, я покажу тебе…

Но я больше не слышала его, голос Роберта доносился до меня откуда-то издалека – теперь я думала лишь об обещанных им пирогах и эле. Я напряглась, но он, похоже, ничего не замечал, продолжая усеивать мою кожу поцелуями и шептать ласковые слова. Я не воспринимала эти слова – в моей памяти вновь всплыл образ другого мужчины, темноволосого бородатого красавца, которому мое тело не могло сопротивляться. Мой здравый смысл взывал ко мне, предупреждая об опасности, и в чувство меня привел только голос любимой матери, настойчиво шепчущий: «Никогда не сдавайся!»

Я оттолкнула его от себя.

– В другой раз, Роб, – сказала я дрожащим голосом и поспешно ушла.

Все мое тело горело, словно в пылу лихорадки, несмотря на усилившийся снаружи снегопад.

Я пыталась избегать его. Давала ему всякие поручения, стараясь держать Роберта на расстоянии, но он всегда с легкостью с ними справлялся и быстро возвращался ко двору. Я хотела возвести между нами стену, но он сокрушал ее, находил обходные пути, и никакие двери не могли удержать его. Казалось, он способен проскользнуть в замочную скважину, словно туман, и то и дело оказывался рядом. Его немигающий, пристальный взгляд пронзал мое сердце, словно стрела, я вся сгорала от желания, терзавшего меня постоянно, словно зубная боль. Я умирала без него, меня будто привязали к диким лошадям и пустили их во весь опор, чтобы они разорвали меня на части. Я чувствовала, как мое тело тает от мучительной страсти при виде него или одной только мысли о нем, мой разум всеми силами пытался погасить раскаленное пекло ледяной водой, удержать тех диких лошадей и освободиться от уз страсти, которая обрекала меня на верную смерть. Во снах ко мне вновь приходил красивый мужчина, обнажавшийся на моих глазах у изножья кровати и ползущий к моему телу. В его лице Том Сеймур и Роберт Дадли сменяли друг друга, сливались воедино, и я с криком просыпалась, вся в поту, и лоно мое пылало жаром страсти. Я знала, что Господь снова пошлет мне испытание, дабы убедиться, что я усвоила и этот урок, и для спасения собственной души мне придется сопротивляться любовному пылу, уповая на то, что мне достанет силы воли.