же возраста и с такими же приметами, мне стало очевидно, что это именно она. Она наверняка добралась сюда, чтобы попытаться найти меня, и умудрилась выйти на него в надежде, что он сможет помочь. Чего я не пойму – так это как она его разыскала и почему погибла именно здесь.

Салим во второй раз назвала Гевина по фамилии. Причем с холодком, и от Ионы не ускользнуло, с каким внешним равнодушием она отнеслась к гибели бывшего возлюбленного. Все совсем не походило на роман, который описывал Уилкс. Но сам факт, что Салим сидела в машине, живая и здоровая, доказывал, что сыщик не знал всех подробностей дела.

– Прошу меня простить, – проговорил Иона. – Не уверен, что смогу рассказать вам больше того, что вы уже знаете.

– Вы были рядом. – Ее темные глаза впились в него испытующим взглядом. – Надин – единственный близкий мне человек. Я знаю, что она умерла долгой и мучительной смертью, но мне нужно услышать о случившемся из первых рук. Пожалуйста.

Она коснулась пальцами его запястья, и Иона вдруг остро осознал ее близость. Он понимал, что им манипулируют, но Салим едва ли могла представиться в полиции ближайшей родственницей жертвы, считаясь погибшей. И Иона мог понять, почему ей хочется знать, как умерла ее сестра.

Поэтому он и рассказал. Свое изложение он ограничил основными фактами, не вдаваясь в жуткие подробности, однако и не скрывая их. Когда он закончил, Салим принялась разглядывать кольцо с опалом, задумчиво вертя его на пальце.

– Она очень страдала, когда вы ее нашли?

– К тому моменту она сильно ослабела. Но все же попыталась меня предупредить, прежде чем на меня напали.

– Как вы думаете, в том состоянии она смогла бы выжить?

– Не знаю, – осторожно ответил Иона и тут почувствовал, что кривит душой. – Возможно.

Салим провела длинными пальцами по щекам.

– Спасибо. За то, что все мне рассказали, и за попытки спасти ее.

– Жаль, что не смог сделать больше.

– Мне тоже.

В этих словах прозвучала скорее печаль, нежели упрек. Иона замялся, гадая, много ли он должен ей сказать. Но спросить показалось необходимым:

– Вам что-нибудь говорит имя Даниэль Кимани?

– Нет.

Странно, что она, похоже, не выразила интереса, но ее следующие слова вышибли эту мысль из его головы:

– Расскажите мне об Оуэне Стоксе.

Иона замер. Подробности гибели сестры – это одно дело, но он тщательно избегал любого упоминания Стокса.

– Откуда вы о нем знаете?

– У меня есть… друзья. – Глаза с золотистыми искорками бесстрастно смотрели на него. От прежней ранимости не осталось и следа. – Они также рассказали мне, что этот человек подозревался в исчезновении вашего сына.

Господи боже, подумал Иона. Царящая в машине атмосфера вдруг разом переменилась.

– Что-что?

– Именно то, что вы слышали. Мне нужно знать, как случилось, что мою сестру убили. Мне известно, что Стокса подозревают в убийстве Надин, Маккинни и остальных жертв. Мне также известно, что вы имели веские причины подозревать его еще до того. Это заставляет меня задуматься, так ли вы невиновны, как заявляете.

Салим могла все это узнать только от того, кто имел доступ к материалам дела или к полицейским архивам. В любом случае она может знать и все остальное. О деньгах из квартиры Гевина и даже об убийстве Корин Дели.

– Если вы это знаете, то вам должно быть известно, что меня уже допрашивали, – ответил Иона. – И если вы считаете, что ваша сестра погибла оттого, что я сводил личные счеты со Стоксом, вы ошибаетесь. До недавнего времени я не имел причин полагать, что мой сын погиб не в результате несчастного случая. О теперешнем деле я ничего не знал, пока не попал в пакгауз, и с тех пор я пытаюсь все понять.

– А теперь? – спросила она.

– В каком смысле – «теперь»?

– Вы сказали, что верили версии о смерти сына в результате несчастного случая «до недавнего времени». А теперь вы думаете, что она на совести Оуэна Стокса?

– Не знаю, – признался Иона. – Именно это мне бы и хотелось выяснить.

– Тогда у нас есть нечто общее. – Она задумчиво посмотрела на него темными кошачьими глазами. – Я слышала, что вы с Маккинни крепко дружили.

– Мы рассорились много лет назад, однако рискну предположить, что вам это тоже уже известно, – ответил Иона. – И, упреждая ваш вопрос, скажу, что понятия не имею, что Гевин делал в пакгаузе или что происходило между ним и Оуэном Стоксом. До сегодняшнего вечера я даже не знал, что у Надин есть сестра. Так вот, я ответил на ваши вопросы, теперь как насчет ответов на мои?

– Все зависит от того, что это за вопросы.

– Начнем с вас и Гевина Маккинни. Каковы ваши с ним отношения?

Лицо женщины сделалось холодным, она отвернулась.

– Не существовало никаких отношений. Полиция хотела использовать меня как информатора. Он был моим куратором.

– Я слышал, что не только.

– Неправильно вы слышали. – В ее голосе зазвучал лед. – Мы занимались сексом, однако я уверена, что вам известно – это едва ли делало его положение исключительным. Маккинни хотел меня использовать, как и все остальные. Я давала ему то, что он требовал.

– А он считал, что вас связывало нечто большее?

– Вы думаете, его мысли меня волновали? Я попросила помощи, а вместо нее меня отослали к тем, кто прикончил бы меня при малейшем подозрении! «Потерпи», – твердил он. Потерпи! Ему-то было легко говорить! Когда я после его смерти увидела все эти истории о «герое», я бы хохотала, если бы меня от них не тошнило! Из-за него я каждый день жила в страхе. Каждый день! Со мной обращались так, будто я ничтожная шлюха-беженка! А что сделал он, чтобы это прекратить? Да ничего, кроме как тоже меня трахал!

Стоящий на улице телохранитель заметил ее волнение. Он повернулся к ним и посмотрел на Иону бесчувственным взглядом сторожевого пса. Но Салим снова взяла себя в руки.

– У вас есть еще вопросы? – с язвительной улыбкой спросила она.

– Он знал, что вы по-прежнему живы?

– Конечно, нет.

– А ваша сестра?

– Надин вообще ничего об этом не знала.

– Тогда откуда у нее могла появиться информация о Гевине?

Женщина вздохнула.

– Я ей сообщила.

Она снова посмотрела на руки, крутя на пальце кольцо с опалом.

– Я писала ей, – продолжала Салим. – Фантазии о том, как прекрасна моя новая жизнь. А что еще я могла сказать пятнадцатилетней школьнице? Письма я прятала, пока не выдавалась возможность их отправить. Иногда на это уходили недели, так что я не смела