в своём кабинете. И хотя пялился я в экран компьютера, куда приходила почта, мысли мои были далеко. Ситуации у нас с Сабиром разные. Но вот кое-что сделать так же, как и он, мне не помешает. Подожду немного, чтобы Милана окрепла и приглашу её подруг. Хотя нет, спрошу у Миланы. Может ей сейчас нужнее.

И людей перетрясти. Особенно в доме. Не откладывая дел на потом, пригласил Амани в кабинет. Девушка вошла явно волнуясь. — Проходи, Амани, присаживайся. Поговорить хочу. Я поставил тебя старшей над прислугой. Как ты думаешь, справляешься? — спросил я. — В доме чисто, еда приготовлена, ничего лишнего не добавляется, козней и склок нет. — Перечислила она. — Наверное, справляюсь. — Хорошо. А что про других женщин скажешь? Каким-то образом за пределами этого дома известно, что происходит у меня в семье. — Я внимательно смотрел на девушку. — Как ты это объяснишь? — Простите, Амиран Аланович. — Сильно нервничая и крутя в пальцах ткань юбки, Амани опустила голову, но, тем не менее, продолжила говорить. — Все женщины, что работают в вашем доме, очень разные. Есть такие, как старая Аши, которая говорит, что ей без разницы какая моч… Что там в голову хозяину ударит. Сказал, вот жена и хозяйка, значит, так оно и есть. Скажет, пятки ей лизать, значит так и надо. С этой, мол, ещё нам всем очень повезло, не высокомерная дура и не стерва. И воспитанная, и с уважением ко всем, и ведёт себя словно аристократка. И чисто всё, грязь после себя нигде не оставит, гонор не показывает, дурью ради того, чтоб свою значимость показать, не занимается. А делает, что и положено женщине: дитë воспитывает и мужику еду готовит. Есть такие, кто только кривится, мол, тоже мне хозяйка. Но они привыкли, что у Баянат были в свите. И после её ухода им тяжело. А в основном, все такие как я. Никому не нужные, одинокие. Многие сюда попали исключительно по милости Баянат. Других она выжила. Поэтому и делали всё, что она велела. Мало кто осмеливался с ней спорить. А Баянат уж очень Эльмире радовалась. Да и понятно, она же ей хоть и дальняя, но тётка. Некоторые девочки с того дня, как хозяйка вернулась, плачут постоянно, боятся, что их выгонят. — Не понял. Что значит, по милости Баянат и отчего боятся? — насторожился я. — Когда Баянат говорила вам, что женщины нужны для работы, то вы ей просто говорили, да или нет. А выбирала и подбирала она. О том, кто мы и откуда, тоже рассказывала она. По факту вы только и знаете, что дома мы не нужны, многие одиноки. А многим из нас просто некуда идти, а если и возвращаться, то уж лучше, как вы сказали на задний двор. — Рассказывала мне о делах в моём же доме Амани. — За меня бабушка заплатила Баянат. А вон Лаири ждёт, когда хозяйка спускаться сама начнёт. Хочет в ноги кинуться. Надеется, что хозяйка заступится. Говорит она добрая, у злых людей цветы не растут. — Таак… — как всё интересно. — Сначала ты мне рассказываешь, чего там совершила эта девушка, что теперь надеется на защиту Миланы, а потом объяснишь про вот это, заплатила. — Давайте наоборот. Понятнее будет. Моя мама познакомилась где-то с парнем, не из её деревни. То ли к родственникам приехал, то ли к друзьям. Поверила всем его обещаниям и сбежала. — Торопливо начала рассказывать она. — А тот погулял, а выполнять обещания не спешил. Потом маму его родня выгнала. Он на другой, "порядочной", женился. Маме деваться было некуда, вернулась к родителям. Только лучше бы не возвращалась. Отец и брат ей позора не простили. Били её так, что она иногда по несколько дней отлëживалась, поручали грязную и тяжёлую работу, в дом жить не пустили. В сарае она жила, с овцами и козами. На чердаке. А когда стало понятно, что она беременна… Рожала меня мама одна, в том же сарае. Как выжила неизвестно. Я жила с ней. Ели то, что козы не доедят. А если дед или дядя увидели, что мне мама из ведра с кухни какой кусок выловила, её били. И мне доставалось. А у меня ещё и родимое пятно на щеке. А когда мне четырнадцать было, бабушка начала мне лицо грязью и навозом мазать и горбиться велела. Баянат приехала к родне в соседнюю деревню, она родственница моего отца. Вот бабушка её и попросила меня хоть куда забрать. Мамы к тому времени уже не стало. Не отошла после очередных побоев. Баянат сначала не хотела, но потом ей бабушка отдала все свои украшения и деньги, что копила всю жизнь. И я оказалась здесь. Если меня отсюда выгонят, куда мне идти? Да мне задний двор милостью покажется. А Лаири муж сестры соблазнил. Они в городе жили, её сестра забеременела, и её отправили помогать. У мужа сестры дом рядом с городом и хозяйство. А жил он отдельно, денег на помощников не хватало. Потом пока у Лаири сестра в роддоме была, он её чем-то напоил и сделал что хотел, да ещё и фотографий наделал непотребных. И угрожал всем показать, если она откажется с ним…ну это. А когда вскрылось, он сказал, что это она виновата. Мол, вот, фотографии слала. Видели у Лаири ожог через всю щëку? Это её сестра. Сковородку с плиты схватила и в лицо кинула. Ей никто и не поверил, что она не виновата. Её Баянат отдали, а всем сказали, что она умерла. Она и вздохнуть боялась слишком громко. И всё, что Баянат велела, делала. Та велела, во время уборки принести телефон хозяйки, Лаири принесла. Велела по вещам пролезть, Лаири и полезла. Там… Перед отпуском вашим, сообщение пришло от другого мужа хозяйки. А ответила Баянат, с другого телефона. У неё их несколько было. Она хотела, пока хозяйка спит, этого мужчину в дом привести, а потом, мол, вот застала, какой разврат в доме. Вот Лаири и надеется, что если честно всё расскажет и прощения попросит, то может хозяйка её пожалеет. — Иди, позови её. — Отправил я Амани. Вовремя я спохватился. Вот значит, почему Милана, то не обращала внимания на сообщения от бывшего мужа, то потом разом читала. И сама ли она писала о встрече, когда я планировал поездку с сыном на море? Нет, с утра охрану на уши поставлю. Про каждую бабу в своём доме хочу всю подноготную знать. Всех подружек Баянат вон отсюда. — Звали хозяин? — пролепетала трясущаяся