— Я королева, — повторила она тем же усталым и почти безучастным голосом. — Я обязана делать все для своей страны. Тебя нельзя было оставлять в своем мире, ты слишком опасен для нас. А здесь, глерд Юджин, вы можете принести огромную пользу.

— Ого, — сказал я саркастически. — Помнится, вы угрожали мне, что если попадусь вам в вашем королевстве…

— Это было от бессилия, — сообщила она. — Но сейчас я снова на троне. Здесь должна делать все, смирив гордость и обиды, для королевства и только для королевства.

Я сказал все еще зло:

— И какую же пользу? Прялки усовершенствовать?

Она прямо взглянула мне в глаза.

— Не знаю. Я никогда не произношу этих слов в присутствии своих подданных, но ты… в самом деле не мой подданный.

— А как еще объясните своим людям? — спросил я с сарказмом.

Она чуть поморщилась.

— Для них можно что–то придумать. Короли редко говорят правду. На нас лежит тяжелая и важная обязанность поддерживать мир в королевстве, а это с правдой никак не связано. Даже к справедливости имеет отношение только чуть–чуть. Я не считаю тебя опасным для меня лично. Ты мог бы избавиться от меня в любую минуту в своем мире, но, несмотря на свои заверения в своей подлости и коварстве, ты заботился обо мне и спасал много раз. И даже сумел вернуть сюда в мой мир.

— За что вы мне так щедро отплатили, — заметил я с прежним сарказмом.

Ее лицо затвердело, во взгляде вроде бы промелькнуло нечто человеческое, но голос прозвучал государственно:

— Я спасала королевство… от возможной угрозы. Жизни людей, даже близких, ничто в сравнении с жизнью страны. Я поступила по отношению к тебе несправедливо и жестоко, признаю. Потому и предлагаю тебе здесь все, что могу предложить.

— Да? — спросил я. — Ну, например, я привык, что меня будила утром Аня Межелайтис…

Она запнулась на миг, подумала, на лице не то что смущение, а легкое затруднение, которое решаемо.

— Тебя будет будить любая из моих фрейлин, только скажи. Например, Карелла, как я понимаю, уже готова. Если она тебе приглянулась.

Я подумал, покачал головой.

— Быть вашим придворным слугой? Хоть и в мундире глерда?.. А как насчет обещания подарить мне замок с обширными владениями?.. Где–нить подальше от столицы?

Она взглянула с некоторой тревогой.

— Не думаешь ли поднять там мятеж?.. Нет, ты не таков. Оскорбленное самолюбие? Обида?

Я сказал зло:

— Ваше величество, мы здесь одни, потому скажу со всей откровенностью: мне насрать на ваше королевство!.. И на его интересы!.. Я домой изволю! Вы даже не понимаете, что совершили акт… даже не знаю, как назвать это чудовищное преступление!.. Чудовищнейшее!.. Выдернули меня из моего мира, снова проявив хитрость и силу, руководствуясь только своими интересами…

Она обронила сухо:

— Интересами страны. Это не одно и то же.

— Интересами страны, — крикнул я, — можно оправдать что угодно! Но вам с моей стороны ничего не грозило. Я отправил бы сюда вас, а сам постарался поскорее забыть о том кошмаре. И никому бы не вякнул, чтобы самому не оказаться в той же психушке! Но вы, понимая это, все же решили перестраховаться!.. И принесли меня в жертву!.. Ах да, интересы королевства оправдывают все!

Она опустила голову, но я чувствовал себя слишком разъяренным, чтобы обращать внимание на ее виноватый вид, непривычно виноватый, ведь королева права всегда, и спросил еще злее:

— Или это и есть ваша месть?

Она помолчала, наконец приподняла голову. Лицо бледное и очень усталое, еще бы, сколько человек за этот день отправила на плаху и в каменоломни, это еще ничего, могла бы вообще ликовать, что–то человеческое все же осталось под натиском женского.

— Наверное, — сказала она негромко, — я в самом деле ошиблась… честно говоря, я не надеялась, но в самом деле хотела большего, чем просто обезопасить королевство.

Я крикнул:

— Чего еще?

Она подняла голову, но взгляд оставался все еще исподлобья.

— Я верю, — прошептала она раздавленным голосом, — ты не стал бы нам вредить… и никому бы не сказал…

— Тогда чего? — прошипел я. — Чего еще?

Она опустила голову и ответила тихо, глядя в пол:

— Я надеялась… надеялась, что сможешь стать полезным для моего королевства. И я почти не ошиблась! С первой же минуты ты спас мне жизнь и предотвратил переворот… Правда, ты это сделал не ради меня, понимаю, и не ради королевства, но ты сделал! Я поступила правильно. Но это тяжелая правота. Все, что могу сейчас сделать… это дать тебе обещанный замок и обширные владения. Мой канцлер предоставит тебе несколько глердств на выбор…

Я сказал зло:

— У вас есть еще свободные земли?

Она взглянула несколько удивленно:

— В заговор были вовлечены очень влиятельные люди. Сейчас под арестом, кто–то будет отправлен в каменоломню, кто–то выслан на окраину. Замки и крепости к ним уже не вернутся. Понятно, что они должны быть у моих верных людей…

— Я не из их числа, — отрезал я.

Она наклонила голову.

— Тебе я обязана жизнью.

— Королева не должна принимать во внимание такие мелочи, — напомнил я едко. — Все обязаны спасать королеву!

— Ты не был обязан, — обронила она сухо. — И хотя спасал только свою шкуру, если говорить прямо, но заодно спас и королеву. Однако даже не это повлияло на мое решение.

— А что?

Она прямо взглянула мне в глаза.

— Ты не враг. Ты благороден, как бы и что ни говорил о себе. Ты не станешь поднимать мятеж или примыкать к мятежу. Этого мне, как королеве, уже достаточно. Хотя, конечно, в голову постоянно стучит мысль, что тебя нужно держать под надзором.

Я поморщился.

— Ваше величество! Говоря откровенно, как вы собираетесь меня контролировать?.. Держать в темнице и пытками вырывать способы улучшения вашего королевства?

Она поинтересовалась:

— Не получится?

— Честно говоря, — ответил я, — это не просто опасно. Это безумие. Я могу подсказать такое, что покажется счастьем, но приведет к гибели вашего мира. Вообще, как мне кажется, даже у вас тут стараются с чародеями дружить, а не пытаться заставить их делать что–то силой.

Она чуть наклонила голову, рассматривая меня исподлобья.

— Ты не будешь вредить.

— Почему? — поинтересовался я.

— Ты мог бы уничтожить меня в своем мире, — напомнила она медленно. — Но ты затратил столько сил, чтобы вернуть меня сюда… Зачем?