интересного вокруг не наблюдалось, но уходить в привычный полутранс взбудораженное сознание отказывалось. Сегодня я в последний раз патрулировала остров, и хотелось запомнить всё до мельчайших деталей.

Вскоре я сосредоточилась на скелете под собой. Прошлась ласковыми потоками ветра по остаткам крыльев и лап, закралась в трещины и зазоры на стыках костей, попыталась представить, какая огромная мощь таилась в них при жизни, как вдруг по костям прокатилась волна нестерпимого жара, а в уши ударил громкий рокот. Потом в голове раздался тихий, гулкий как звон колокола голос.

«Тилэрри!»

Я вздрогнула и замерла. Но дракону, говорившему из глубины прошлых эпох, ответ и не требовался.

«Я — корни этой земли, и она иссыхает. Я — источник, что насытит страждущих в пустоте, но он иссякает. Я — дыхание нашего ветра, и оно слабеет. Я — пламенное сердце каждого из нас, и оно гаснет».

Пока слушала, забыла, что надо дышать, и лишь после того, как слова древней песни отгремели в голове, оставив за собой шлейф боли, судорожно втянула носом воздух.

Ждала, что остатки памяти или сознания из скелета сообщает ещё что-нибудь, но — напрасно.

«Что мне сделать?» — мысленно спросила я.

В ответ скелет задрожал, под ним затряслась земля, и я, не удержавшись, рухнула с черепа прямо в воду. Сверху меня придавила огромная кость, но я успела вывернуться из-под неё до того, как меня утянуло ближе к илистому дну.

Вынырнув, я убрала с лица мокрые волосы и тут же огляделась. Костяная статуя развалилась, и теперь лишь несколько ребер валялись на холме. Остальные упали в воду, а длинные «рейки», между которыми когда-то натягивались перепонки крыльев, теперь валялись на вершине насыпи, в том месте, где я только что сидела.

Я выбралась на сушу, отряхнулась и забралась на верхушку кургана. Здесь, гордо задрав пасть с окаменевшими зубами, лежал череп. Я прикоснулась к нему в надежде услышать ещё хоть что-нибудь, но уловила лишь слабый шорох последнего вздоха. Но когда отняла ладонь, в голове снова раздался голос, на этот раз слабый, почти безжизненный.

«Чтобы слиться в единое, им надо быть разделенными».

— Кому — «им»? — спросила я, но ответа не получила.

Порыв ветра толкнул лёгкие кости, оставшиеся на берегу, они загремели друг об друга и скатились в воду.

Вот так задачка. Может, древний дракон говорил о своих костях? Или нет? «Я — дыхание, источник, корни земли и пламенное сердце» — так он сказал. Может, имел в виду стихии? Скорее всего так, но надо посоветоваться с Ардалом.

— Что ты натворила?! — вопль Сайны разнёсся над водой и зазвенел в ушах.

Я повернулась к драконице, которая таращилась то на меня, то на останки дракона огромными, влажными от слез глазами.

— Он говорил со мной, — крикнула я в ответ и направилась к воде.

Оказавшись рядом с Сайной, увернулась от удара и отскочила подальше, готовая убегать. Взгляд драконицы метал молнии, она сжимала кулаки так крепко, что покраснели длинные пальцы, и скалилась. Звериный облик не принимала, но и ничего человеческого в ней сейчас не оставалось.

В попытках успокоить разъяренную наставницу я в точности пересказала ей всё, что услышала. Сработало: она опустила руки и выдохнула, но судя по искрам в ярких глазах, всё ещё злилась.

* * *

— Значит, тебе больше незачем здесь оставаться, — вдруг выдала Сайна, подступая ближе ко мне.

— Значит, я всё это время медитировала на статуе, чтобы её услышать, — заключила я, привычно касаясь подбородка большим пальцем. — А всё остальное — лишь средства и побочные эффекты…

— Да. Уж прости, но такую слабую нескладеху как ты я бы просто так на своём острове не оставила. Когда он, — Сайна выразительно кивнула на остатки скелета, — захотел, чтобы ты задержалась, я думала, что ты сбежишь. Или погибнешь. Или не достигнешь той тонкости ощущений, которая нужна, чтобы общаться с ним.

Я скрипнула зубами от злости и скрестила руки на груди.

Опять. Снова мной пользуются втёмную, дела вершатся за моей спиной, а я обо всём узнаю в последний момент. И хорошо, если обо всём. Ох уж этот драконий язык без вопросов — как же тяжело на нём вести дела!

— Значит, я ухожу, — смотреть на Сайну, которая, как и все остальные, видела во мне лишь слабое отражение былой силы древних магов, не хотелось. Но я всё же взглянула в её глаза.

Заметила во взгляде драконицы сочувствие, и стало совсем тошно. Я отвернулась и направилась к воде, чтобы вытащить из кургана несколько вещей и походный мешок. Сердце болело, будто его царапали драконьи когти. Я себе этом не признавалась, но успела полюбить и этот остров, и загадочную Сайну, и спокойное, мерное биение собственной силы. Но, видимо, все напрасно.

— Но ты удивила меня, Воздушное Крыло, — крикнула Сауна мне вслед.

Я, не оборачиваясь, пожала плечами. Запоздалая похвала мне вовсе не льстила.

Лаогэр прибыл только на закате. Еще утром Сайна куда-то улетела, а я почти весь день бродила по острову. Странная, незнакомая прежде печаль охватила меня и не давала сосредоточиться: я мысленно прощалась с каждым камнем, с каждым кустом и пыталась осознать, что вернуться на спокойный, знакомый до мельчайшего камешка остров мне уже не придется. Прежде я никогда так не привязывалась к местам.

Драконица не появилась даже когда мы взлетали. Я видела ее вдалеке: она парила в тумане и, похоже, просто ждала, когда же мы наконец уберемся подальше. Однако обещание она выполнила: перед тем, как уйти, оставила мне письмо, в котором, как сама уверяла, рассказала все, что знает об исчезновении предыдущих послушников. Причин ей не доверять у меня не было, пришлось довольствоваться этим.

Лаогэр не проронил ни слова даже в человеческом облике. Молча забрал у меня почти пустую сумку, в которой болтался только мой дневник — письмо я предусмотрительно положила за пазуху, и обратился в дракона снова, перед этим бросив короткий взгляд на развалины скелета.

Мы летели в давящей тишине, только ветер свистел в ушах. Я могла бы задремать на широкой спине, но сон отчего-то не шел. Спустя час, когда мне удалось хоть немного унять навязчивую тревогу и грусть, я ощутила, что ветер переменился. И неосознанно напряглась. Что-то неестественное чувствовалось в изменениях, которые происходили вокруг.

Вскоре я ощутила, насколько сложнее Лаогэру работать крыльями, насколько сильнее он напрягает мышцы, чтобы сделать очередной взмах. Ветер нарастал с каждой минутой, и вскоре мы уже почти не продвигались вперед. Я ничего не видела даже перед