На бегу поминутно притрагивался к своей голове; там произошло что-то не вполне понятное. Пальцы скользили в крови по голой кости… и чему-то еще, не вполне понятному.

Он больше не был ни Неприметным, ни Бернтом Ландвиком, ни какими-либо другими именами, под которыми жил последние десятилетия, а просто обыкновенным организмом, бегущим прочь по самому незамысловатому и вместе с тем первородному из инстинктов – инстинкту самосохранения; каким-то образом он интуитивно чувствовал, что при данном раскладе является добычей.

За ним неотступно гналось оно – то существо. И настигало. Чувствовалось, как оно рычит и хищно дышит, а если он хоть на секунду замедлялся, то чувствовал, как икры, бедра и руки угрожающе покусывают острые зубы.

Если б Неприметный все еще был здесь, с ним, то он понял бы, что его сзади куда-то ведут, загоняют к определенному месту.

Но Неприметный исчез. Он умер.

А оборачиваться он не смел. Было слишком страшно.

Так он и вбежал в Пруд. И продолжал бежать без остановки, пока илистое дно не вынудило его споткнуться и упасть на колени. Он втянул в себя воздух и уставился вперед, туда, где в блеклом небе уже скрытно сгущался сумрак.

У него оставалась последняя мысль или, точнее, последняя интуиция.

Он знал это место.

Наверное, оно станет его укрывищем.

И он упал в веере брызг, уходя головой под воду.

Глава 68

Вира сидела на полоске прибрежной травы, подальше от красной грязи. Сидела и смотрела.

Вскоре двуногий, за которым она гналась, плюхнулся среди мелководья, уйдя по пояс в водоросли и тину.

А вскоре он с плеском рухнул в зеленоватую воду.

Какое-то время там шли пузыри, но затем перестали.

Посидев еще немного, Вира встала и направилась обратно к дому.

Глава 69

Спустя две недели

Меня в срочном порядке доставили в клинику «Делнор», где сделали срочную операцию, чтобы пресечь кровотечение и ушить толстый кишечник. Позже врачи рассказали, что я потерял одну пятую от общего объема крови. Было бы больше, не получи я первую помощь на месте (хвала офицеру Киппи Гимм). На второй день моего пребывания в клинике мне сделали еще одну операцию – на этот раз по устранению аппендицита.

Паутину шрамов у себя на животе я назвал «моим кесаревым сечением».

Киппи в больнице вправили два вывихнутых пальца (один из них она вправила сама в столовой у Ландвика, когда носилась между звонками и прикладыванием полотенечных компрессов к вашему покорному слуге). Ее левая рука приняла всю тяжесть удара чугунной сковородой Ландвика. Киппи наложили две дюжины швов и поставили свежую прививку от столбняка.

Вопреки всему, мне как-то удавалось держать рот на замке, но я ловил себя на мысли, что рука у Киппи, даже перебинтованная, выглядит довольно мило.

В первый вечер она заглянула ко мне и немного посидела в палате. О том визите Киппи я ничего не помню, но она утверждает, что телевизор в палате хотя и был выключен, а пульт лежал рядом на полке, я сильно переживал, где же он, и без удержу об этом бормотал, обвиняя в краже в том числе и ее.

Наверное, она перепутала меня со Сью.

На следующий день, через несколько часов после второй операции, Киппи снова зашла ко мне, и мы поболтали чуть более содержательно.

Коллеги из Олбани-парка вместо похвалы поначалу взялись ее критиковать. По мнению начальника, ей следовало уложить Ландвика и взять его в наручники сразу, как только он вышел из машины ТСИ, на что Киппи резонно заметила, что в тот день она вообще была не на дежурстве, а в доме подозреваемого находилась неофициально, не имея на руках ни ордера, ни каких-либо доказательств о совершении преступления. К тому же у нее не было никакой поддержки, кроме кретина-собаковода, умудрившегося встать между ней и Ландвиком, дав ему последний шанс на убийство.

Киппи была права и в том, что держалась от Ландвика подальше. Капитан был не прав. Подозреваю, что попытка надеть на Ландвика наручники увенчалась бы тем, что не мне, а ей довелось бы отведать того боевого ножа.

К счастью, детективы Хэнсон и Марр в своих отчетах удостоили Киппи самой высокой оценки; то же самое и в интервью прессе. А ее начальника из Олбани-парка они проинформировали лично, что да, офицер Гимм работала с ними вне рамок своей службы и кропотливо держала их в курсе насчет своей гипотезы, что вся эта цепочка исчезновений была опосредованно связана с зонами отдыха вдоль трасс, проходящих через Иллинойс.

Ну а вскоре после того, как из ландвикского пруда начали выуживать тело за телом, всякое критиканство моментально прекратилось.

Если б парадом командовал я, то Киппи у меня стояла бы первой в очереди на повышение. Надеюсь, в ЧУПе есть великие умы, мыслящие аналогично.

В ходе моего восьмидневного курорта в «Делнор» заехали Хэнсон с Марром. Хэнсон, разумеется, привез с собой ту беконово-ананасовую пиццу. После двух дней жидкой диеты и еще двух того, что мне вменяла есть больница, разрешенный медсестрой единственный ломтик я заглотил по-волчьи, а детективу полиции поклялся, что впредь никогда не буду ругать гавайцев.

– Ты бы видел физиономию водолаза, когда он подплыл к берегу, – поделился Марр. – Белый, что твой снег. Сказал, что там, внизу, целое кладбище.

Довольно скоро их прогнала медсестра, чтобы дать мне отдохнуть. Забирая оставшиеся полкоробки пиццы, Хэнсон сообщил:

– Твоя герлфрендша все же зацепила Ландвика в голову, сбоку.

– Она мне не герлфрендша.

– А вот это, не устаю повторять, стыд и позор. – Укоризненно пильнув меня взглядом, Хэнсон продолжал: – От пули у него отлетел осколок черепа. Судмедэксперт не может взять в толк, как он вообще добрался до пруда.

– Ну а как иначе, если ему на пятки наседала Вира.

– Вира-задира, – детектив задумчиво усмехнулся. – Надо же. Сама игривая, детишек любит, но если прознает, что у нее кого-то обидели… то лучше сматываться из города ближайшим поездом. – Он пытливо посмотрел на меня. – Ты когда-нибудь вернешься к дрессировке собак, Райд? И оставишь серийных убийц нам?

Все те восемь дней и ночей я лежал на больничной койке, глядя в потолок, и гадал: почему Ландвик оставил меня в живых, почему не пришил сразу? Чтобы дернуть свой десантный нож кверху, ему требовалась всего-то доля секунды. И уж тогда я точно не добрался бы до раздвижной двери, не говоря уж о том, чтобы открыть ее для Виры. И развязка его поединка