отцовской власти, которая может и должна ограничивать фактическое действие импульсивного поведения ребенка и отыгрывание приходящих к нему в состоянии возбуждения мыслей. В случае законченного преступника нам как наблюдателям приходится трудно, потому что мы встречаемся с острой потребностью ребенка в строгом отце, который будет защищать мать в случае ее обнаружения. Отец может быть и любящим, но в первую очередь он должен быть строгим и сильным. Только в присутствии строгой и сильной фигуры отца ребенок может вновь обрести примитивные импульсы любви, ощущение вины и желание исправиться. За исключением тех случаев, когда правонарушитель вступает в конфликт с законом, он может постепенно становиться все более сдержанным в любви и, следовательно, все более депрессивным и обезличенным, а в конечном итоге не сможет ощущать никакой другой реальности, кроме насилия.

Анализ преступности указывает на то, что некоторая надежда остается. Вы заметите, что асоциальное поведение ребенка не обязательно равно болезни, и иногда оно является не чем иным, как сигналом бедствия для появления контроля со стороны сильных, любящих, уверенных в себе людей. Однако большинство преступников в некоторой степени больны, и слово «болезнь» становится уместным благодаря тому, что во многих случаях ощущение безопасности не появилось в жизни ребенка достаточно рано, чтобы стать неотъемлемой частью его веры в стабильность. Под строгим руководством асоциальный ребенок может казаться нормальным, но стоит предоставить ему свободу, как вскоре он почувствует угрозу помешательства. Поэтому он нарушает законы общества (не сознавая, что творит) для восстановления контроля извне.

Обычный ребенок, которому на начальных этапах жизни помогает собственная семья, вырабатывает способность к самоконтролю. Он развивает то, что иногда называют «внутренней средой», вместе со стремлением находить хорошее окружение. Асоциальный, больной ребенок, не имевший возможности выработать хорошую «внутреннюю среду», абсолютно нуждается во внешнем контроле, если хочет стать счастливым и способен играть или работать. Между двумя этими крайностями обычных и асоциальных, больных детей находятся дети, которые все еще могут достичь веры в стабильность, если им на несколько лет можно предоставить постоянный контроль со стороны любящих людей. Ребенок шести-семи лет имеет гораздо больше шансов получить помощь таким образом, чем в возрасте десяти-одиннадцати лет.

Во время Второй мировой войны многие люди имели опыт именно такого запоздалого обеспечения стабильной среды для лишенных семьи детей – в интернатах для эвакуированных детей, особенно для тех, кому было трудно найти пристанище. В годы войны к детям с асоциальными наклонностями относились как к больным. Сменившие эти интернаты специализированные школы для трудновоспитуемых детей выполняют профилактическую работу для общества. Они воспринимают правонарушение как болезнь, потому что большинство детей еще не побывали в суде по делам несовершеннолетних. Безусловно, спецшколы – место для профилактики правонарушений как болезни и, конечно же, место для исследований и возможности получить опыт. Всем нам известно, какая замечательная работа проделана в некоторых исправительных школах для малолетних преступников, но тот факт, что большинство детей в них были осуждены, создает определенные трудности.

В этих интернатах, иногда называемых спецшколами для трудных подростков, для тех, кто рассматривает антиобщественное поведение как крик помощи больного ребенка, есть возможность сыграть свою роль и таким образом научиться чему-то. У каждого интерната или группы интернатов при министерстве здравоохранения в военное время имелся попечительский совет, и в моем случае мы действительно интересовались подробностями работы интернатов и отвечали за них. Конечно, в такие советы могут избираться и судьи, которые вступают в тесный контакт с фактическим воспитанием детей, еще не побывавших в суде по делам несовершеннолетних. Недостаточно посещать исправительные или специализированные школы либо слушать людские разговоры. Единственный продуктивный способ – взять на себя некоторую ответственность, пусть даже косвенную, грамотно поддерживая тех, кто воспитывает мальчиков и девочек, склонных к антиобщественному поведению.

В школах для так называемых трудновоспитуемых детей можно свободно работать, преследуя терапевтическую цель, и это приносит большую пользу. Неудачные случаи такой работы в конечном итоге приведут некоторых детей в суд, а успешные станут добропорядочными гражданами.

Теперь вернемся к теме детей, лишенных семьи. В случае пренебрежительного отношения к ним, они точно попадают в суд по делам несовершеннолетних в качестве правонарушителей. Однако с ними можно работать двумя способами. Им может назначаться индивидуальная психотерапия или обеспечиваться сильное стабильное окружение с присутствием персональной заботы, любви и постепенно увеличивающейся долей свободы. На самом деле без последней предыдущая мера (индивидуальная психотерапия) вряд ли будет успешной. А при обеспечении подходящим заменителем дома психотерапия может стать ненужной. Пройдут годы, прежде чем должным образом подготовленные психоаналитики, даже в умеренных количествах, станут доступны для осуществления индивидуального лечения, такого безотлагательного во многих случаях.

Индивидуальная психотерапия направлена на то, чтобы дать ребенку возможность завершить свое эмоциональное развитие. Это включает множество факторов, включая создание развитой способности чувствовать реальность простых вещей, как внешних, так и внутренних, и интеграцию отдельной личности. Законченное эмоциональное развитие означает еще и многое другое: первые чувства беспокойства и вины, а также ранние попытки заглаживания вины. В семье возникают первые треугольники отношений и все сложные межличностные отношения, неотъемлемые от домашней жизни.

Далее, если все идет как положено и ребенок становится способным управлять собой и своими отношениями со взрослыми и другими детьми, ему все равно приходится сталкиваться со сложностями, например с депрессивной матерью, переживающим маниакальные эпизоды отцом, жестоким братом или истеричной сестрой. Чем больше мы задумываемся о таких вещах, тем больше понимаем, почему младенцы и маленькие дети абсолютно нуждаются в присутствии семьи и стабильной обстановке. Исходя из таких соображений мы видим, что обездоленные дети должны либо обеспечиваться чем-то личным и стабильным, пока они еще достаточно юны, чтобы успеть в какой-то степени им воспользоваться, либо позже они обязательно вынудят нас обеспечить стабильность в виде исправительной школы для малолетних преступников или, в крайнем случае, четырех стен тюремной камеры.

Таким образом, я возвращаюсь к мысли о «сдерживании» и встрече с зависимостью. Вместо того чтобы иметь дело с больным асоциальным ребенком или взрослым, гораздо лучше «сдерживать» малыша с самого начала.

Глава 35

Истоки агрессии

Из разрозненных отрывков, разбросанных по всей этой книге, читатель узнал, что младенцы и дети кричат, кусают, пинают и дергают за волосы своих матерей, а также подвержены импульсам, так или иначе являющимся агрессивными, деструктивными или неприятными.

Забота о младенцах и детях осложняется деструктивными моментами, которые могут нуждаться в руководстве и, безусловно, в понимании. Пониманию этих ежедневно происходящих событий мог бы помочь сделанный мной теоретический вывод об истоках агрессии. Однако как воздать должное этому обширному, сложному предмету, памятуя о