Мать потеряла концентрацию, как выразилась тетя Зина, и едва совладала с двумя чужими собаками, когда поначалу ее ничуть не смутили все четыре. То есть, придержи Сашка язык, она сама могла очистить им путь. Но случилось то, что случилось, и теперь оставалось только драться за свою жизнь так, как Сашке еще не приходилось.

Он находился в середине круга, по периметру которого, двигаясь вполоборота к наседавшим солдатам, скакали мама с тетей Зиной. Мечи в их руках мелькали так быстро, что догадаться в каждый конкретный момент, где они находятся, было невозможно. Из всех троих никто пока не был ранен, чего нельзя было сказать о противнике.

По лицу Сашки градом катил пот. Он только защищался, не думая ни на кого нападать. Сердце с такой силой колотилось в его груди, что он почти не слышал топота копыт, и даже хрип коней и звон клинков доносились до него как сквозь вату. Но он успел поймать себя на мысли, что, переживи они этот день, он больше не сможет называть свою тетю тетей Зиной. Амандой куда ни шло — это имя значительно лучше подходило к оскалившейся фурии, бесновавшейся рядом.

Она хохотала и ругалась одновременно, с непостижимой легкостью парируя удары, словно занималась этим всю жизнь. Рассыпая оскорбления, которым позавидовал бы любой сапожник, она то и дело наносила раны, на первый взгляд казавшиеся мелкими, но так или иначе выключавшими ее противников. Управляя конем одним корпусом, с мечами в руках она напоминала скорее обезумевшую валькирию, но никак не тетю Зину, которую знал Сашка.

Мать дралась спокойней, будто выполняла необходимую работу, с лицом по-прежнему отрешенным, но с той же эффективностью, стараясь поскореё свалить проникших в круг. Сашка не смотрел, что было с ними дальше, — боялся упасть с коня. Но не оценить искусство фехтования он не мог. Со спортивным фехтованием их стиль не имел ничего общего, в нем использовались только режущие удары, и каждый одновременно являлся частью защиты.

Два десятка солдат, на вид вполне здоровых, уже корчились на земле, когда державшийся в стороне от схватки Хавелок заорал, выехав вперед и задрав руки:

— Стойте, стойте! Прекратите! Сложить оружие!

Сумасшедшая карусель остановилась. Смерив мать с Сашкой тяжелым взглядом, Хавелок перевел его на тетю Зину.

— Я вижу, нам придется договариваться мирно, — хрипло выдохнул он. — У меня приказ обеспечить ваше присутствие на суде. Готовы ли вы по собственной воле проследовать за мной?

Тяжело дыша, сестры кивнули. Сашка, который тоже дышал как паровоз, смотрел на знакомую костистую фигуру, испытывая весьма противоречивые чувства. Одно было точно — прошедший год плохо отразился на Хавелоке, прибавив ему морщин на лбу и углубив складки вокруг рта.

Пятеро или шестеро уцелевших солдат с облегчением опустили мечи, не спуская, однако, глаз со своих противников. Только дождавшись утвердительного жеста, они убрали оружие в ножны.

С другого боку на поясном ремне у каждого висела пустая кобура, и Сашка сильно порадовался за свойства Сотериса — столкнись они с этими ребятами, вооруженными обычным оружием, у них не было бы шансов.

Лошади стояли неспокойно, всхрапывая и загребая копытами. Резко пахло потом. Его черные пятна украшали грудь, спины и подмышки всех, кроме Хавелока.

Тетя Зина с мамой опустили мечи, но в ножны убрали только один из них. Свой Сашка положил поперек седла, потирая натруженное плечо, хотя сильнее всего ему хотелось упасть в траву и больше не шевелиться. Его тело ломала тупая боль, в рот словно насыпали песку.

Мать на мгновение повернулась к нему.

— Ты цел?

Он быстро ощупал себя, заглянул в появившийся ниоткуда разрез на рубашке, похолодел на секунду от запоздалого страха и сказал:

— Вроде да.

Тонкие губы Хавелока растянулись в усмешке.

— Твой сынок счастливчик, так что беспокойся лучше о тех, кто больше не встанет. Чтобы сберечь их жизни, я прекратил эту мясорубку.

Тетя Зина рванулась вперед, но мать успела схватить ее за поясной ремень.

— Негодяй! — рявкнула тетя Зина. — Ты говоришь это после того, что сделал со мной?

Она резко подала коня, и на сей раз мать ее не удержала. В руке тети Зины как по волшебству оказался второй меч.

В мгновение ока она преодолела расстояние, отделявшее ее от Хавелока, и приставила острие к его горлу. Другим мечом она махнула в сторону солдата, попытавшегося встать на ее пути, угодив ему по пальцам. Его вопль слился с яростной командой:

— Мечи в ножны! Я же сказал, хватит!

Но Хавелока не послушались — в грудь тети Зины уперлись сразу два клинка. Не обращая на них внимания, глядя в холодные прозрачные глаза, она прошипела:

— Я умру, но ты умрешь первым!

Собрав под собой коня, Сашка бросил тревожный взгляд на мать. Она отрицательно повела головой.

Тетя Зина произнесла в тихом бешенстве:

— Проверь и убедись, что ни одной смертельной раны у твоих людей нет!

Хавелок скосился на солдат, что оказывали друг другу первую помощь. Лицо у него стало такое, будто он не мог поверить в то, что увидел. Тетя Зина внимательно следила за ним.

— Что, пёс, не врут легенды о нашем искусстве? — сухо рассмеялась она. — Перерезанные сухожилия и отрезанные пальцы вылечат, через месяц солдаты будут в строю. А сколько лет жизни ты отнял у меня, собачье отродье?

Меч ощутимо вдавился в шею Хавелока, глаза его испуганно забегали. Если были у него сомнения, что тетя Зина знает о заражении ее паразитом, сейчас они должны были растаять как дым. Какое-то неуловимое мгновение Сашке казалось, что она его всё-таки убьет, но тут, стараясь не выдать своего страха, Хавелок прохрипел:

— Ты запятнаешь себя позором, если сделаешь это. Я безоружный!

Тетя Зина быстро оглядела его и нехотя попятила коня.

— Какой ты предусмотрительный, Лавизус… Что ж, я подожду, когда ты будешь при оружии!

Хавелок облегченно улыбнулся и потер шею ладонью.

— После суда у тебя не будет права иметь при себе оружие. — Он издевательски поклонился. — Госпожа сердар!

— После суда у тебя не будет должности, — бросила ему тетя Зина.

Хавелок пожал плечами, спрыгнул с коня и достал из седельной сумки раковину, очень похожую на Сашкину.

— Время покажет. — Он улыбнулся еще шире, хотя шире было уже некуда. — Сегодня удачный день, мне удалось обнаружить трех законспирированных сердаров. Думаю, Совет будет доволен!

Хавелок пристально посмотрел на мать, чьи губы были плотно сжаты, а глаза потемнели настолько, что стали почти черными.

— Да, думаю, будет доволен… А пока позвольте мне заново открыть Врата и эвакуировать своих людей, иначе кто же их будет здесь лечить?

Размашисто жестикулируя, он раздал отрывистые команды, затем обернулся. На лице его появилась задумчивость.