– Четверть мили! – орал ей в ухо Оскар. – Разгоняется до двухсот в час! Немыслимая приемистость!

Стадионные приятели Оскара, наклоняясь к ней, наперебой выкрикивали пояснения. Дорис энергично кивала, стараясь выглядеть заинтересованной.

Гонщики начали прикидку старта. Задние колеса буксовали по бетону с отвратительным визгом, пуская дымок; машины пугающе вихлялись из стороны в сторону, когда колеса «схватывали» дорогу. Вонь паленой резины смешивалась с запахом не до конца сгоревшего пшеничного спирта.

– Жгут резину! – кричали Дорис «преподаватели». – Шины нагреваются и – хрюк, хрюк, уи-и-и! – сцепление с бетоном!

– Оскар делает на своем велосипеде то же самое, когда тормозит! – крикнула Дорис.

Смех. Два автомобиля, грохоча и харкая огненными выхлопами, вышли на стартовую позицию, разделенные столбом с вертикальной цепочкой огней; когда машины, бешено взревев, стали неподвижно, огни быстрой чередой пробежали снизу вверх, и машины прыгнули вперед, визжа резиной по бетону. Толпа вскочила на ноги и визжала в унисон с колесами; машины летели по черной дороге к финишной линии перед трибунами, молнией мелькнули мимо и с ревом пронеслись дальше, выпустив небольшие парашюты.

– Помогает замедлить скорость, – сказал Оскар, показывая вслед тормозящим машинам.

– Нет, серьезно? – громко крикнула Дорис. К линии старта подкатила следующая пара. Так вечер и проходил – рвущий уши грохот, затем перерыв, во время которого Оскар с друзьями объясняли Дорис разные гоночные вещи, а та давала собственные комментарии. Грубая мощь машин подавляла – и только.

– Как это все глупо! – воскликнула Дорис один раз. Оскар усмехнулся своей скупой улыбкой.

– Вот бы ты вел одну из них! – сказала она в другой раз.

– Да ему туда не втиснуться!..

– Вот смеху будет, если все-таки залезешь.

– Просто ему нужна машина посолиднее, – сказала Дорис. – Оскаромобиль.

Оскар выставил вперед руки, крутя воображаемую баранку, с комично сведенными к переносице выпученными глазами.

– Так что же, выходит, – поинтересовалась Дорис, – этим машинам нужен большой вес на задние колеса?

Все бросились объяснять, почему сие отнюдь не обязательно.

– Трудный спорт, – говорил Оскар. – Ты должен переключать скорости, не пользуясь сцеплением, и делать это очень быстро. И потом, машину все время уводит в сторону, так что надо сосредоточиться на рулежке, а одновременно переключать передачи.

– Две вещи одновременно? – переспросила Дорис.

– Ха, этот спорт не только резину с колес, он и шкуру с водителя спускает. Гонщик должен уметь концентрироваться на главных вещах. Так сказать, вычленять их.

Потом на арене появились автомобили, больше смахивающие на обычные; дымя и пихаясь, они занимали место на старте. Забавные машинки – просто стеклопластиковые оболочки на мощных моторах. Когда две такие машины сорвались с места, Дорис, наконец, получила удовольствие от того, насколько они быстры. Синие букашки мчались раза в четыре скорее, чем любой из виденных ею в жизни автомобилей.

– Ух ты! – Этим коротким восклицанием она заработала полное и всеобщее расположение окружающих.

Когда гонки закончились, зрители повставали с мест, и началась тусовка. Оскар был центром группы. Дорис познакомили со столькими людьми, что запомнить все имена она просто не могла. У нее аж круги стояли перед глазами. Оскар ввязался в нескончаемый спор о шансах гонщиков на выигрыш в чемпионате следующего месяца. Кое-кто из друзей поддевал его насчет «оскаромобиля», и Дорис быстренько набросала карандашом на клочке бумаги предполагаемую конструкцию. Вышла сигара с шаровидным вздутием сзади между широко расставленными огромными колесами.

– Ты знаешь, как это надо назвать? Трехъяйцевый хреномобиль!

– Так и задумано.

– Ого, значит, вы с Оскаром хорошо знаете друг друга?

– Ну не настолько…

Смех.

Простая одежда. Экипировка в стиле «американа»: синие джинсы, ковбойские башмаки, автомобильные эмблемы на свитерах машинной вязки… Дорис подумала, что развлечения Оскара, похоже, требуют частого переодевания. Маски, маски – на все части души и тела. Некоторые из друзей звали его «Носорог», так что, вероятно, миры его увлечений имели что-то общее. Профессиональная борьба, автогонки – да, одно к одному. Тупые, несовременные, ностальгические виды спорта. Похоже на Оскара! Дорис даже засмеялась.

Когда они покидали стадион, то, возвращаясь к машине, прошли мимо кучки молодых людей, затянутых в черную кожу или щеголяющих в причудливо залатанных джинсовых жилетках, в блестящих черным дегтем ковбойских сапогах – ну и так далее. Девушки все в побрякушках. Дорис стала рассматривать эту группу, направившуюся к месту стоянки мотоциклов. Многие парни даже толще, чем Оскар; их длинные волосы и бороды косматились немытыми прядями. Руки разукрашены черной татуировкой. (Дорис заметила, что пролитое пиво смывает роскошные рисунки без следа.) Гигант с длинным «конским хвостом», очевидно, вожак, подошел к парапету и отомкнул цепочку, которой была прикована его машина – совсем обычный мотоцикл; оседлал своего мустанга, явно низкорослого для детины; седоку пришлось растопырить согнутые ноги, так что колени торчали в стороны, наподобие дуг безопасности. Сзади к парню притиснулась подружка; обтянутая джинсами попка свисала с коротковатого для двоих сиденья. Рама бедного железного коня просела чуть не до земли, задняя шина уныло сплющилась. Вожак кивнул сподвижникам, что-то выкрикнул – наверно, задорные слова – и лягнул свой мотоцикл, понукая ожить двигатель. Десятисильный мотор завертелся, издавая звук швейной машинки. Остальная команда тоже затрещала выхлопами и вывалилась, словно рой, со стоянки, направляясь по дороге к Сэнд-каньону с сумасшедшей скоростью пять миль в час.

– Кто они? – спросила Дорис.

– «Ангелы ада».

– Это?.. Эти?..

– Да. – Оскар поджал губы. – Вот что может натворить ограничение на мощность двигателя…

Оскар фыркнул. Дорис просто лопалась от смеха. Оскар посмотрел на нее и громко захохотал, задрав голову к небу. Так они стояли вдвоем и глупейшим образом ржали.

* * *

Том и Надежда проводили дни вместе, наезжая временами в Эль-Модену встретиться со старыми друзьями Тома. Они осмотрели птицеферму Сьюзен Майер, потрудились в приусадебных садиках вместе с Рафаэлем, Андреа и Донной, завтракали в столовой городской ратуши с Фрэном, Йоши и Бобом; это не считая бесед с целой кучей людей, работающих в городских службах. Все говорили, что им очень приятно вновь увидеть Тома, общаться с ним. Том понял, что, наверное, ущемил какие-то чувства окружающих своей самовольной изоляцией. А может быть, даже повредил канву, переплетение социальных нитей мира, частью которого он был в течение стольких лет, до того как спрятался в своей хижине в лесу. Странное ощущение – наблюдать себя со стороны, будто ты – какой-то другой человек. Радость на лице Фрэна: