Владимир Путин сформулировал свою позицию более откровенно: «Прецедент Косова – это страшный прецедент. Нельзя в отношении Косова применять одни правила, а в отношении Абхазии и Южной Осетии – другие»{418}. Со своей стороны, Сербия потребовала от Международного суда справедливости[42]вынести заключение о законности декларации независимости Косова. Суд высказал свое мнение в 2010 году: эта декларация не нарушает принципов международного права. Сразу же вслед за принятием декларации о независимости Косова Государственная дума и Совет Федерации России выступили с заявлением: если Косово имеет право объявить о своей независимости, то такое же право имеют Абхазия и Южная Осетия.

С точки зрения администрации Буша обструкционистская позиция России по Косову была частью более общей проблемы. Все указывало на то, что Москва хочет заблокировать большинство инициатив Вашингтона по европейским делам. Впрочем, утверждения России, что Вашингтон поддерживает группу, в составе которой есть экстремисты – речь шла об Армии освобождения Косова, – оказались отчасти оправданными: впоследствии Международный уголовный трибунал по бывшей Югославии выдвинул против ряда представителей Армии освобождения Косова, в том числе премьер-министра, обвинения в военных преступлениях.

США и их европейских союзников разочаровывало, что Россия, категорически отклоняя все предложения Запада, ни разу не выдвинула ни одного альтернативного предложения по независимости Косова, кроме требования сохранить его в составе Сербии. Возможно, никакой жизнеспособной альтернативы не было в принципе, как не было и возможности компромисса между позицией США и Европы с одной стороны и позицией России – с другой. Заместитель госсекретаря США Николас Бернс заявил: «Я не вижу никакого рода кризиса в отношениях с Россией по этому вопросу. Я рассчитываю, что Россия будет способствовать поддержанию стабильности в этом регионе». Однако беспокойство вызывали заявления России, что решения, законные для Косова, в равной мере законны и для сепаратистских регионов Грузии{419}.

Последний саммит Буша и Путина состоялся в апреле 2008 года в Сочи, уже после избрания Дмитрия Медведева новым президентом РФ. Эта встреча сильно отличалась от первого саммита двух президентов в Любляне, когда Буш заглянул Путину в глаза. На сей раз два лидера старались сохранить хоть какие-то остатки отягощенных взаимным недовольством американо-российских отношений. Кондолиза Райс охарактеризовала саммит в Сочи как «несколько разочаровывающий». Буш и Путин затронули целый ряд как спорных, так и менее спорных вопросов и по итогам переговоров подписали свое прощальное соглашение – Декларацию о стратегических рамках российско-американских отношений.

Основные положения сочинской декларации были составлены ранее, еще к саммиту 2002 года в Москве, а в преддверии саммита 2008 года их реанимировали{420}. По утверждению Райс, эта декларация хотя и не была столь судьбоносной, как подписанные в 1972 году «Основы взаимоотношений между СССР и США»[43], но все же задавала рамки сотрудничества и была сосредоточена именно на кооперации{421}. Декларация состоит из четырех разделов: «Укрепление безопасности», «Предотвращение распространения оружия массового уничтожения», «Борьба с глобальным терроризмом», «Стратегическое экономическое сотрудничество». Это была подробная «дорожная карта» для сотрудничества по перечисленным вопросам, но при этом в документе признавалось, что у сторон есть разногласия по противоракетной обороне и ряду других проблем. Документ представляет собой обширную программу по улучшению отношений двух стран, и администрация Барака Обамы впоследствии следовала многим из его предписаний. Более того, Буш и Путин выразили согласие начать переговоры по соглашению, которое должно было заменить Договор СНВ-1, и администрация Обамы после его прихода к власти эти переговоры продолжила. Но сочинское соглашение было заключено слишком поздно, чтобы достичь значимых результатов, учитывая, что в обеих странах менялись президенты, а трения по Грузии нарастали{422}.

На совместной пресс-конференции Путин хвалил Буша за его «честность и открытость», хотя и повторил, что позиция России по ПРО осталась без изменений. Буш говорил о своих «замечательных отношениях с Путиным» и опять подчеркнул, что противоракетная оборона обращена не против России. Он благодарил Путина за предоставленные разведданные по терроризму и за «лидерство, проявленное в иранском вопросе». Буш пообещал склонить Конгресс к отмене поправки Джексона – Вэника: «Думаю, пришло время избавиться от Джексона – Вэника»{423}.

В Сочи Буш также имел встречу с Дмитрием Медведевым, которому месяцем позже предстояло занять президентский пост. Райс пишет в своей книге, что «сомневалась, будет ли он достаточно силен, чтобы бросить вызов своему политическому спонсору. Президент, ожидающий выхода на сцену, держался не слишком уверенно и стремился избегать серьезных вопросов». Вместе с тем Райс полагала, что раз новый президент принадлежит другому поколению и не имеет за плечами службы в КГБ, он сумеет изменить путь, которым идет Россия, если сможет действовать самостоятельно{424}. У Буша сложилось впечатление, что Медведев человек разумный и прогрессивный, хотя и довольно скрытный{425}. Буш проникся симпатией к Медведеву, что не помешало ему написать: «Конечно, оставался еще большой вопрос, будет ли он на самом деле править страной»{426}.

Находясь в Сочи, Буш провозгласил: «Холодная война кончилась». И все же от ее исторического наследия деваться было некуда.