Однако противоракетная оборона была не единственным камнем преткновения в отношениях Вашингтона и Москвы. Новые трения в американо-российских отношениях возникли вокруг территориальной целостности новых государств, образовавшихся в результате народных выступлений в Восточной Европе и краха Советского Союза. В частности, на первый план в двусторонних отношениях выдвинулись статус Косова и его последствия для прилежащих к России государств.

Разногласия по Балканам постоянно подтачивали американо-российские отношения еще со времен краха СССР. Претензии на роль защитника православных сербов от проживающих на территории Югославии мусульман и католиков оказались убедительным аргументом для Кремля, желавшего во что бы то ни стало сохранить эту традиционную для России сферу влияния. При Ельцине Россия хоть и выступила партнером кампании НАТО в Боснии, а позже участвовала в работе международного миротворческого контингента, но делалось это весьма неохотно. Тем не менее Контактная группа, в рамках которой США, Россия и ведущие страны Европы обсуждали пути урегулирования конфликта, сыграла свою роль. Российский военный контингент служил под началом американского командования – 1200 из 20 000 миротворцев в составе Сил НАТО по поддержанию мира{412}. В ходе косовской кампании 1999 года разногласия обозначились значительно более явственно, а марш-бросок российских войск в Приштину чуть не поставил стороны на грань прямого конфликта. Теперь, когда Путин стал президентом, а Россия оправилась от экономической депрессии 1990-х, Кремль занял более неуступчивую позицию. Российские власти были твердо намерены заблокировать любые попытки Запада предоставить Косову независимость.

Многие в России – в том числе и критики Кремля – считают, что перезагрузкам Путина и Клинтона положили конец прежде всего события в Косове. По их мнению, действия Кремля в 1999 году, а особенно участие Виктора Черномырдина, уговаривавшего Сербию капитулировать, – это самая неприглядная глава в российской внешней политике ельцинской эпохи. Хотя российский контингент после окончания военного конфликта вошел в состав Сил для Косова (СДК)[41], служившие на Балканах российские офицеры по возвращении в Москву обнаружили, что участие в этой кампании – совсем не повод рассчитывать на карьерный рост. А в 2003 году министр обороны Сергей Иванов вообще вывел российские войска из состава СДК{413}. Особое раздражение Кремля вызывал тот факт, что НАТО, не имея мандата ООН (Россия наложила вето на его выдачу), действует за пределами своей традиционной сферы влияния и притом на территории, которую Россия относит к сфере своих особых интересов. С точки зрения НАТО, видимое безразличие России к бедствиям косоваров, которых сербы подвергли этническим чисткам, поднимало вопрос: действительно ли ценности России и Запада совпадают? А для самой России косовская история порождала ряд весьма болезненных проблем: если это отколовшаяся от государства территория может получить независимость, не применят ли затем эту логику к Чечне и другим российским регионам, где нарастали сепаратистские настроения? И если НАТО проявляет такую прыть в Косове, то кто знает, куда еще вздумает вторгнуться альянс без соответствующего мандата ООН!

По окончании войны Косово (с населением менее 2 млн человек) находилось под управлением Миссии ООН по делам временной администрации в Косове (УНМИК). Освободительная армия Косова была демобилизована, на территории края были созданы начатки системы управления. И все же в 2004 году возобновились столкновения между сербами и косоварами. В 2005 году Контактная группа приступила к обсуждению будущего статуса Косова. Большинство участников группы были едины во мнении, что возврат к прошлому невозможен, и на финского дипломата Мартти Ахтисаари, который в 1999 году вместе с Черномырдиным участвовал в переговорах о прекращении огня, была возложена незавидная миссия – разработать полноценное предложение по будущему статусу Косова. Кондолиза Райс называет свои прения с Сергеем Лавровым по статусу Косова одним из тех вопросов, где у США и России было больше всего разногласий, и «предвестием будущего: все большего напряжения в отношениях с Кремлем на все оставшиеся годы президентского срока Буша»{414}.

В 2006–2008 годах Россия блокировала все попытки ООН решить судьбу Косова, указывая, что в плане, предложенном Ахтисаари, не учтены возражения сербов и опасения России о последствиях признания независимости Косова для других непризнанных государственных образований. Тем не менее участники переговоров по Косову со стороны Запада, в том числе ветеран дипломатической службы Фрэнк Визнер, после тяжелых, продлившихся несколько месяцев переговоров пришли к выводу, что единственный способ положить конец многолетнему конфликту – это предоставить Косову независимость. Были серьезные опасения, что в противном случае межэтническое насилие вспыхнет снова. Сербы и косовары резко расходились в своих взглядах на конфликт, и история этих народов была слишком кровавой для компромисса.

Однако не все в администрации Буша придерживались единого мнения по Косову. И здесь снова заявил о себе недостаток координации – чиновники Госдепартамента, ведавшие делами Балкан, не проводили регулярных консультаций с теми, кто отвечал за российское направление и потому не смогли полностью просчитать вероятную реакцию России{415}. На саммите «Большой восьмерки» в 2007 году Путин повторил свои предыдущие заявления, что к праву народов на самоопределение должны применяться универсальные принципы, будь то Балканы или постсоветский Кавказ, – по его мнению, нет разницы между Косовом и постсоветскими сепаратистскими образованиями{416}. (Правда, Путин в этом контексте не упомянул Чечню.)

После того как Россия отказалась поддержать план Ахтисаари по Косову, стало понятно, что никакого решения конфликта, которое было бы приемлемо для его участников и получило бы поддержку ООН, в обозримом будущем не предвидится. Тогда в феврале 2008 года Косовский край в одностороннем порядке объявил о независимости от Сербии. США и 22 из 27 стран – членов Евросоюза, а также многие другие государства мира признали независимость Косова. Они четко обозначили, что ситуация в Косове представляет собой уникальный случай и не может считаться прецедентом. Тем не менее Россия, Сербия, Испания, Словакия, Греция, Кипр и Румыния не признали независимость Косова, главным образом потому, что все эти страны сами сталкивались с угрозой сепаратизма. Россия рассматривала декларацию Косова о независимости как действие, нелегитимное с точки зрения международного права, и Сергей Лавров настойчиво предупреждал, что это чревато угрозой для международной стабильности{417}.