Вот и напарник мой, в городе орлом держался: мужчина в полном соку, волевой, напористый, походка упругая, взгляд прямой и в голосе металл, а на реке и взгляд забегал, и голос заплаксивел. Через каждое слово на крик срывается, страх от себя отгоняет. Я уж его успокаиваю: ну поймают, говорю, так рыбы-то все равно нет, значит, и штрафовать не за что. А он на меня, как на придурка, смотрит. Но не объяснять же ему, что я все понимаю. Не с луны свалился. Знаю, отчего дети родятся. Штраф – плохо, но хуже, когда на работу сообщат, все-таки начальник. Хоть и власти большой не имеет, а все равно на виду. Блюсти себя приходится. И рыбнадзор таких клиентов обожает, самая удобная добыча. До крупных чинов не дотянешься – руки коротки, так хоть на средненьких отыграться. И в план добавка, и для души разрядка.

А моему напарнику еще и повышение корячилось, очередная ступенька освобождалась. Лишние скандалы, разумеется, не ко времени. Попробуй не занервничай. Хотя – мог бы и не рисковать. Рыбалка – дело добровольное. Никто силком не тащил. Сам уговаривал. И все ненасытность наша, все бы нам побольше и разом. Короче, и рыбку съесть, и в кресло сесть. Наверняка и угостить кого-то собирался, чтобы в креслице подсадили. Размечтался, а вышло, что и рыбки нет, и кресло могут отодвинуть.

Если бы, конечно, омуль попер, так все бы страхи позабылись. Если бы да кабы…

Отдежурили неделю, напсиховались вдосталь и решили: плаваем последнюю ночь и, уж коль не судьба, значит, не судьба, значит, собираем манатки.

С вечера снежок прогулялся, и ночь темнущая была, как в Уругвае. Напарник совсем расклеился, кашляет и температуру найти пытается. Неохота человеку из теплого балка на слишком свежий воздух вылезать. А у меня, наоборот, предчувствия на все голоса поют, заверяют, что именно в такую пакостную ночь подоспеет наш долгожданный и драгоценный. Предчувствия поют, а я молчу, боюсь удачу спугнуть, только напарника успокаиваю: давай, мол, уж последний разок. Для очистки совести, поплаваем часик и спать.

Вышли на реку. Разметали сеть. Плаваем.

И вдруг свет промелькнул. Если свет, значит, катер идет. Вот тебе и последний разок. Обманули предчувствия. Начинаем сеть выбирать. И снова что ни порог, то запинка – носатики в сети. Не сказать, что битком, но вполне достаточно для хороших неприятностей. Носатики – это молоденькие осетрята. Шпана, лезет куда не просят, и времечко выбрали самое подходящее, как раз для поддержания разговора при встрече с рыбнадзором. За каждый нос по сотне, невзирая на возраст. А свет на реке все явственнее – приближается катерочек. Напарник сеть выбирает и, слышу, шепчет: сто, двести, триста, четыреста – штраф уже подсчитывает, и голосок с каждой цифрой все утоньшается и утоньшается. А сеть словно русалки на глубине приплетают, тянется, тянется, кончиться не может. Свет уже в луч превратился, разгуливает по воде, еще немного – и до нас доберется. Вижу, напарник за нож схватился, сеть резать хочет. Я его за руку – неудобно же перед хозяином, он к нам по-человечески, а мы… чужое добро – не свое, пропадай, но береги. Вовремя остановил. Катерок взял правее и пошел к берегу. К нашему берегу. Рядом с балком причалил. А нам пришлось подальше отплывать, прятать сеть в тальнике и тащиться пешком против ветра со снегом, в темноте и по камням.

А катерок-то оказался почтовым. Мужики покемарить пристали, да пуганая ворона сами знаете кого не боится.

Вот вам и омулевая бочка. Неделю порыбачили и с пустыми рюкзаками домой, за тысячу километров. Да еще в порту три дня непогоду пережидали.

Но северного омулька я все-таки наловил. Правда, в следующую путину.

И знаете чем?

Сапогом.

Ей-богу не вру. Самый надежный и безопасный метод. Парень один с работы собрался на Север, а сапог не имел. Я ему свои дал. Они у меня легонькие были и места мало занимали. Он вернулся и отвалил мне полмешка. Если в сапог пересыпать, то как раз до края голенища. А рыбка объедение, распорешь – все потроха жиром залиты.

И никаких тебе волнений.

Парень один на рыбалку пригласил. Мишкой Хамайкиным звали. Я проездом в их деревне оказался и починил ему холодильник. Сели поужинать, речь о рыбалке зашла, ну и договорились. Захотелось ему за работу отблагодарить, вот и позвал на озеро, где щуки, по его словам, сами из лунки выпрыгивают. Хороший парень, но гонору на семерых: мы, мол, дурачье, вцепились зубами в свой город и ничего, кроме теплого клозета, не имеем, и никому в этом городе не нужны, и знать-то нас никто не знает. А перед ним в деревне каждая собака раскланивается, не говоря уже о девках и начальстве.

Он, разумеется, не меня имел в виду, а так, абстрактно, да и не напирал он, не заострял, просто к слову пришлось, нечаянно выскочило. Но я на ус намотал. Ладно, думаю, чуют миряне, что мы не дворяне, да увидеть не сумели, кто мы есть на самом деле. А не увидели, так и показать не грех.

На щук договорились идти в субботу. Времени оставалось в обрез, но я в первый же день заскочил к знакомому доктору, а у того лечились и директора, и артисты, и журналисты…

Короче, заявился я в деревню на двух «волжанках». Пыль столбом. Дым коромыслом. Рявкнули у ворот в две сирены – и Мишенька в одной рубашонке на мороз выскочил. Глянул на такой вернисаж, и гонор его мигом улетучился. Да мудрено ли? Я сам перед ними робел. Начальники – один другого представительней. Таких и в бичевские фуфайчонки обряди – все равно породу не скроешь, а у моих экипировка – хоть на полюс посылай. Хорошо еще, один из них тестя прихватил – машины прогревать и караулить. Простецкий такой старикашка. С ним хоть поговорить по-людски можно было.

Миша так заробел, так растерялся, глаза разбежались, не знает, какую машину выбрать. Еле усадили.

Поехали.

Километрах в десяти от деревни остановились. Дальше надо было пешком. Миша весь в извинениях, на улыбки исходит, говорит, что совсем чуть-чуть, не больше часа ходьбы. Гости отмахиваются, успокаивают: эка, мол, беда, мужики все как на подбор, надо – и два часа протопать можно, лишь бы щука брала.

Выдали тестю инструкцию, как машины прогревать, и в путь.

Тропы к озеру не было. Идти пришлось по насту. Мишка хоть и длинный, но сухой как щепка, легонький, по насту вышагивает, как по асфальту. А начальники-то каждый по центнеру. Я же сам доктора просил, чтобы посолиднее подбирал. Где уж там насту выдержать, если под ними земля стонет! Шаг с дороги – и по пояс в снегу. Все трое. Я вам говорил, что их трое было? Мы могли и в одной машине уместиться, однако на двух-то форсу больше. Да еще и с грузом рассчитывали возвращаться. И вообще, лишние колеса, если подумать, никогда не лишние, если, конечно, нет нужды экономить бензин.

Ухнули, значит, в снег, хруст на всю поляну, и за каждым траншея в метр шириной. Шли, шли – оглянулись, а до машин рукой подать. Скучно стало. Организовали планерку, чтобы стратегию разработать. Кое-как договорились выстроиться цепочкой. Все легче. Но, опять же, кому тропу торить? Установили очередь. Мне первому доверили. Вроде и быстрей пошли. Только через километр все перепуталось. Снова развернулись в шеренгу, но передвигались уже по-пластунски.