Возражать вовсе не хотелось. Допив последний глоток свежевыжатого сока, Маргалит проследовала к двери, кожей чувствуя, как охранник следует за ней по пятам. Возвращаться в свою комнату совершенно не тянуло, но деваться было некуда. С другой стороны, теперь она, пожалуй, согласилась бы на расслабляющий массаж и еще что-то в этом роде… Находиться в постоянном стрессе было невыносимо и чревато. Она не знала, можно ли это было считать капитуляцией, но сходить с ума от одиночества, отсутствия элементарного общения с живыми людьми и однообразия дальше стало невозможным, нестерпимым. А еще теперь она могла читать книги и просмотреть журналы… У модели на многочисленных снимках среди цветов были вовсе не жемчужины, а рубины…

Вечером следующего дня к ней опять заявился тот французский доктор и улыбнулся с порога. Маргалит и сама не стала сдерживать легкую улыбку.

– Сегодня вы мне нравитесь намного больше, – заявил он.

– С первого взгляда читаете людей, как и ваш хозяин? – все-таки не воздержалась от шпильки Маргалит.

Доктор покачал головой.

– Виктор действительно мог бы стать неплохим специалистом, если бы не предпочел другую стезю, – заметил он спокойно.

– БДСМ и проституцию? – не желала униматься она.

Профессор Мюссо по-прежнему не реагировал на ее уколы, хотя она чувствовала, что подобные выпады в сторону Виктора могут его задеть.

– У него очень серьезный многопрофильный бизнес. Он весьма разносторонний человек, а его интимные предпочтения – его личное дело, – корректно отозвался врач.

На этот раз почувствовав себя неловко, девушка прикусила язык, теперь отвечая лишь на стандартные вопросы. Вновь была взята кровь для экспресс-анализа, измерено давление и прочие показатели. Когда дело дошло до очередной инъекции, француз сначала в задумчивости постучал пальцами по столу, затем начал набирать в шприц необходимую дозу.

– Как у вас с воспоминаниями? – спросил он, протирая ей плечо спиртовой салфеткой.

– То, что я вспомнила, очень обрывочно… и никак не объясняет причины моего здесь нахождения. Собственно, эти воспоминания вообще ничего не объясняют.

– Что ж… Я позволил себе еще снизить дозировку. Фактически теперь она минимальная, так что будьте готовы к некоторой эмоциональной встряске.

– Буду, – язвительно заявила она, закатив глаза, почему-то ужасно злясь, что позволила себе грубый тон с этим человеком. Вовсе незачем было показывать ему себя с такой нелицеприятной стороны, но сдержаться была не в состоянии. Поэтому, когда он ушел, чувство на душе осталось гадкое и неприятное. А еще мучительнее было осознавать, что ее гнетет отсутствие Виктора… его внезапные уходы… его невозмутимость… его способность действовать на нее таким непостижимым образом, будто она и правда согласилась на это все добровольно, будто он и вправду ей нравился.

Через день, после завтрака, к ней в комнату заявился охранник и сообщил, что Виктор Сергеевич желает видеть ее у себя. Упрямо вздернув подбородок, даже не стала переодеваться по такому случаю. Так и отправилась вслед за угрюмым громилой в пижаме по уже установившейся негласной традиции.

Огромная спальня оказалась пуста, и Маргалит, обойдя ее по кругу, присела на одно из кресел, поджав к подбородку колени и обхватив их руками. Минут через пять одна из девушек в привычной уже строгой форме горничной внесла в комнату большую коробку, поставила ее на постели и молча удалилась.

Маргалит уже догадывалась, что это может быть. Внутренне собравшись, тут же приблизилась и сбросила крышку. Замерла, пытаясь понять, что видит перед собой. Когда пришло понимание, дыхание перехватило и щеки вспыхнули. Черт возьми! Она такое ни за что не наденет!

Все же провела пальцами по лентам, кружевам и воланам. Затем подцепила пальцами узенькую полосочку ткани и подняла вверх крошечные черные кружевные трусики на двух тонких ремешках по бокам. Отбросила их в сторону и вытянула какую-то сеточку с полупрозрачными закругленными воланами, топорщащимися, словно лепестки цветка. Немного расправив эту непонятную вещь, догадалась, что это смутно напоминало весьма откровенное платьице. Его топ с глубоким клиновидным вырезом был выполнен из полупрозрачного кружева. От него тянулись тоненькие ниточки лямок – по четыре с каждой стороны. На животе тоже были переплетенные полосочки ткани, а ниже шла коротенькая юбочка из воланов, которая, конечно же, ничего не прикрывала, только дразнила и распаляла мужской взгляд. В таком наряде ее пышная грудь смотрелась бы до неприличия вызывающе.

В комплекте шли черные чулки с нежными рюшками и пояс для чулок с ремешками. А еще там были кожаные браслеты для рук и для ног на цепочках, ошейник и кожаная повязка для глаз.

В гневе отшвырнула все вещи. Она вовсе не собиралась надевать на себя всю эту пошлятину. Заметалась по комнате, словно дикая кошка в клетке. Внутри все просто взрывалось от возмущения, от стыда и от волнения. Время шло, и этот тип мог явиться в любую минуту, потому что никаких сообщений о том, когда он придет, не прилагалось. И тогда чего ей от него ожидать?.. Вспомнила ту пытку, что он устроил ей здесь, на этой самой кровати, и захлебнулась жаром нахлынувших эмоций и ощущений. Он ведь все равно собирался с ней развлечься. Ей не избежать близости с ним и наказания. Так почему она должна покоряться во всем?

Разрываемая противоречивыми мыслями, вдруг услышала, как открылась дверь и резко обернулась. Виктор. Он прошел в комнату и медленно приблизился к кровати, бросив короткий взгляд на разбросанные вещи. Сам как всегда одет с иголочки, будто только что с деловых переговоров. Черная рубашка, черные классические брюки, наручные часы, ремень, туфли. Разве что влажные волосы свидетельствовали о том, что он недавно принял душ.

Сердце забилось с такой силой, что в горле образовался ком, а руки задрожали. Да, она дико боялась. Только, к своему стыду, вовсе не того, что этот мужчина причинит ей какой-то вред или боль, а своих ощущений рядом с ним. Он заставлял ее трепетать. Она уже вовсе не была уверена, что сможет противостоять искушению, если он пожелает.

Виктор тем временем прошел к комоду, открыл верхний ящик и извлек оттуда один из многочисленных галстуков, свернутых аккуратными рулончиками. Раскрутил одним взмахом руки, приложил к рукаву рубашки, сравнивая оттенки, бросил обратно в ящик, вынул другой.

– В чем дело, Лали? Почему ты еще не одета? – поинтересовался как бы между прочим.

– Наши наряды как-то не гармонируют, не находите? – попыталась отстоять свою позицию, хотя сердце так и трепетало в груди маленькой испуганной бабочкой.

– Пижама гармонирует лучше? – приподнял правую бровь, даже не удостоив ее взглядом.

– В пижаме мне комфортнее, чем в этих ниточках.

Виктор, наконец,