Степан рос чудесным парнишкой, отлично учился, но потомслучилась беда. Он шел вечером домой, к юноше пристали хулиганы, потребоваликошелек. Парень безропотно отдал портмоне, тогда подонки велели снять часы, ноих Степану подарила мама. Сонин отказался расстегнуть браслет, и грабителиударили его кирпичом по голове. Несколько недель юноша пролежал в коме, апотом, к огромной радости мамы, очнулся.

– Это только в кино, – горько рассказывала Катя, – больной,чуть не десять лет живший на аппаратах, открывает глаза, садится и радостнокричит: «Здравствуйте». А потом, бойко вскакивая на ноги, начинает выплясыватьпосередине палаты. На самом деле ситуация не столь идиллична, вы получаетепочти младенца, которого следует заново учить всему: сидеть, ходить, говорить,пользоваться туалетом. Процесс реабилитации может растянуться на годы. Мнесначала показалось: Степа быстро приходит в норму. Вместе с ним в палатенаходились такие беспросветные больные, которые только глазами хлопали, а онушел из больницы на своих двоих. Но потом… достиг в развитии уровня восьмилеткии замер! Никаких подвижек, хотя, поверьте, все силы и средства я вложила всына. Вот он тут про деньги говорил, помните?

Я кивнула, Катя спокойно налила мне чай.

– Знаете, почему Ми каждый месяц нам «пенсию» присылает?

– Нет, – осторожно ответила я.

– Степу одного надолго не оставить, – грустно ответилаСонина, – бог знает что учудить может. Вот дверь вам открыл, хотя вроде помнит,что чужих впускать нельзя. Я его больше чем на час оставить боюсь. Вдруг уйдетпогулять?

– Заприте снаружи.

– А если пожар? Не сумеет выскочить.

– Верно, – кивнула я, – очень вам сочувствую.

– Спасибо, – улыбнулась Катя, – только, пока на собственнойшкуре не испытаешь такое, не поймешь. Знаете, в нашем подъезде Рита живет сдевочкой-дауненком. Мне Ритку всегда жалко было, но лишь после того, как соСтепой несчастье случилось, прочувствовала ситуацию. Даже врагу такого непожелаешь! Спасибо Миладе, которая денег дает, иначе б с голоду померли. Япытаюсь, конечно, дома работать, но особо разбогатеть не получится. В нашейстране шикуют лишь воры и сволочи. Давайте конверт, спасибо, что привезли. Кстати,где Ми? Она не отвечает по телефону, ее мобильный заблокирован.

Я кашлянула.

– Извините, произошло недоразумение. Степан неправильнопонял мои слова, я не от Смоляковой.

Катя удивленно распахнула глаза.

– Кто вы? И зачем пришли?

– Я ведь уже представлялась: Дарья Васильева, частныйдетектив.

– Так вы и правда сыщик?

– Ну да. Меня наняла Настя.

– Дочь Ми?

– Верно.

– И зачем?

– Чтобы отыскать Миладу.

Катя хмыкнула:

– Оригинальная забава. Похоже, девчонке нечем заняться. Даоно и понятно, целыми днями балбесничает, вот и мается от тоски.

– Настя учится в школе на одни пятерки! – возмутилась я.

– В ее колледже и шестерки поставят, коли родители богатые иденьги в школу вкладывают, – вырвалось у Сониной злобное. – Вот так иполучается: одна подруга в нищете загибается, другая не сообразит, куда золотодевать.

Выплюнув последнюю фразу, Сонина спохватилась, что выпала изобраза милой, несчастной дамы, и, широко улыбнувшись, мягко сказала:

– Понимаю, мои слова звучат странно, но у меня к Настеособый счет. До того, как Степа заболел, мы с Ми надеялись на свадьбу нашихдетей. Изумительная пара, жених с невестой буквально с пеленок дружат. Настяходила со Степочкой в кино, мы с Ми на многое закрывали глаза: если деткирешили отправиться вдвоем на отдых, то и хорошо.

– Но Степа старше девочки, – попыталась я навести порядок вдатах, – вы сказали, что вот уже несколько лет, как он превратился в ребенка.Когда же они вознамерились совместно провести каникулы?

– Четыре года назад, – не подумавши, брякнула Катерина.

– Но, простите, девочке в то время едва исполнилось десять!И Ми согласилась отправить ее со Степой?

Сонина вытаращила глаза.

– Вы о чем подумали? – воскликнула она. – Право, редкаяиспорченность! Степочка вел себя по отношению к Насте, как старший брат!

«Тогда при чем тут разговоры о свадьбе?» – хотела спроситья, но промолчала.

– Он очень заботился о Насте, – размахивала руками Катя, – адевчонка спокойно принимала знаки внимания. Маленькая, маленькая, а стервочка.После того как со Степой случилось несчастье, она ни разу нам не позвонила.Более того, врач рекомендовал почаще выводить юношу в свет, и я привезла его вгости к Ми. Настя вышла в столовую, увидела, как Степа ест торт – а он пока ещеплохо ведет себя за столом, – скривилась вся и убежала. Но ведь понятно,человек болен, его надо поддержать. Нет, не захотела, не проявила ни чуткости,ни благородства, ни широты души. Отвернулась от друга, попавшего в беду. Асейчас новую забаву нашла: поиск матери! Просто цирк!

В голосе Кати звучало неподдельное презрение, в нем неслышалось тревоги или недоумения, и я быстро спросила:

– Вы, похоже, ничего не знаете об исчезновении Ми?

Сонина вздрогнула.

– О чем вы говорите?

– «Желтые» газеты уже несколько дней кричат о пропажеписательницы Милады Смоляковой.

Катя прижала руки к груди.

– Я не читаю прессу, – растерянно произнесла она, – некогда,и денег лишних не имеется. А телевизор у нас один, он у Степы в комнате, подсоединенк «тарелке», лишь мультики показывает. Сыну нельзя волноваться и видеть ужасы,типа наших новостей. Это что, правда? Ми пропала?

– Да, – кивнула я. – Только информация о побеге тщательноскрывается. Давайте объясню суть дела…

Сонина выслушала рассказ молча. Мне показалось, что она дажене шелохнулась, сидела прямая, с напряженной, будто накрахмаленной, спиной.