Антоний с радостным криком, прихрамывая, бросился вперед, но Балкис догнала его и схватила за руку:

— Не беги! Еще рано, устанешь!

Они обнялись и минуту простояли, тяжело дыша. Паньят обернулся и сказал:

— Она права. До пальм еще миля, не меньше.

Но его глаза весело сверкали, он явно был несказанно рад.

Трое странников побрели дальше. Глотки у них страшно пересохли, но все же они успели доплестись до пальм, и только тут Антоний не удержался на ногах и рухнул на песок. Балкис опустилась на колени, чтобы помочь ему подняться, но подбежал Паньят и принес воды в ладонях.

— Выпей скорее, — сказал он, — пока вода не вытекла!

Балкис благодарно попила, но последний глоток задержала во рту и, собравшись с духом, прижалась губами к губам Антония. Его губы были плотно сжаты, и девушке пришлось раздвинуть их языком. Немного воды попало на зубы Антония. Он выгнул спину, но губы его наконец разжались, и вода стекла ему в рот. Юноша облизнул губы девушки, чтобы собрать последние капельки, замер на мгновение, а потом поцеловал Балкис по-настоящему.

Через минуту она запрокинула голову, чтобы отдышаться, и рассмеялась.

— Как жаль, — прошептала она, — что так устала и так хочу пить и потому не могу порадоваться поцелую, как следовало бы!

— А я могу, — промолвил Антоний и посмотрел ей в глаза, вложив во взгляд всю свою любовь. — О ангел милосердия, дарующий воду посреди пустыни!

— Не посреди пустыни, а в оазисе, и к тому же воду принес Паньят, — уточнила Балкис и смущенно отвернулась, чувствуя, что тему разговора лучше сменить. Она сняла с плеча пустой бурдюк. — Прошу тебя, наполни его, Паньят, будь так добр. Боюсь, иначе мой спутник не дойдет до воды.

— Надо будет — доползу, — заверил ее Антоний.

— Не стоит, — покачала головой Балкис. — У тебя и так уже вся одежда истерлась.

Она помогла ему встать и опереться на высокий камень, торчавший из песка и формой похожий на восклицательный знак.

Через пару минут вернулся Паньят с наполненным водой мокрым бурдюком. Балкис подала бурдюк Антонию, но тот сделал всего один глоток и передал его Балкис.

— Странно, — сказал он, — у воды привкус вишни.

— И правда — странно! — воскликнула девушка, глотнула немного воды и опять отдала бурдюк Антонию. — И что еще более странно, — проговорила она, — мне показалось, что вода с привкусом груши!

Антоний попил еще и сказал:

— Теперь вкус граната.

Балкис взяла у него бурдюк, сделала глоток и вытараш, ила глаза.

— Вкус лимона.

— Прошу вас, не пейте слишком много! — в тревоге воскликнул Паньят. — Я видел: как-то раз лошадь одного караванщика, изжаждавшись, выпила слишком много воды и издохла!

— Да, не стоит этого делать, — согласилась Балкис. — Еще только один глоточек. — Она выпила немножко и изумленно вскинула брови. — Мята!

Антоний взял у нее бурдюк, покатал во рту последнюю порцию воды, проглотил и, вернув Балкис бурдюк, сообщил:

— Миндаль. Что же это за озеро, друг Паньят, что с каждым глотком вода меняет вкус?

— Как бы то ни было, это прекрасно, — объявила Балкис и отдала бурдюк Паньяту. — Некоторое время не давай нам пить, Друг.

Паньят неохотно взял у нее кожаный мешок с водой.

— Не могу понять, откуда здесь взялся этот оазис, — признался он. — Не припомню ни одного источника, где бы вода была вот такой — разной на вкус.

— Может быть, все дело в том, что нас слишком долго мучила жажда? — предположила Балкис.

Паньят покачал головой и указал на камень за спиной Антония.

— И этого камня не было, когда я был тут в прошлый раз. Ни в шестом оазисе его не было, ни в каком-либо еще. Несколько похожих камней попадалось посреди пустыни, но поблизости от оазиса — никогда.

У Балкис по спине побежали мурашки, но она мужественно улыбнулась.

— Может быть, какой-то джинн сжалился над нами и сотворил для нас этот оазис.

— Может быть, — кивнул Паньят, — но если так, то этот джинн украл тот оазис, к которому я вел вас и к которому думал прийти две ночи назад. — Он помрачнел. — Либо так, либо я заблудился и не понимаю, где мы находимся и куда идем.

— Ты не заблудился, — заверил его Антоний. — Я следил за звездами так же внимательно, как ты. Северная Звезда по-прежнему впереди, а в полночь созвездие Стрельца всегда точно слева от меня.

— Спасибо тебе, Антоний, — с облегчением проговорил Паньят. — Похоже, этот оазис и вправду волшебный.

— Волшебный он или нет, но у меня такое чувство, будто я вся сделана из песка — так высохла у меня кожа, — сказала Балкис и попросила: — Отвернитесь, пожалуйста. Я хочу выкупаться.

— Придется отвернуться, — вздохнул Антоний, исполнил просьбу девушки и, глядя в ту сторону, где всходило солнце, спросил у Паньята: — Разве это не удивительно, что самые яркие звезды видны даже тогда, когда восходит солнце?

— Вот почему одну из них зовут Утренней звездой, — кивнул Паньят и с улыбкой добавил: — А мы называем ее Яблоневой Девой.

— А у нас она зовется Венерой, богиней любви, — сказал Антоний, после чего они с Паньятом увлеченно заговорили об астрологии. Балкис тем временем подошла к озеру, сбросила одежду, внимательно вгляделась в воду — нет ли там змей — и, не разглядев ни единой, окунулась. Вода благодатно омывала и холодила ее кожу. Нежась в озере, девушка задумалась о том, откуда оно взялось. Затем она вспомнила о том, как ее похитили, и у нее мелькнула мысль: не вмешался ли в ход событий кто-то еще и не он ли вывел ее к Антонию. Если так, то злобный похититель запросто мог напустить змей в озеро в пятом оазисе, а неведомый доброжелатель мог привести несчастных странников сюда — к оазису, о котором понятия не имел Паньят.

Балкис казалось, что ее кожа уподобилась высохшему пергаменту, который теперь жадно впитывал воду, н она понимала, что скоро взойдет солнце и за несколько минут снова осушит ее, поэтому она поспешно смыла с себя песок и пыль и, выйдя из воды, завернулась в плащ и сказала Антонию:

— Теперь ты можешь выкупаться.

— Неужто от меня так дурно пахнет? — усмехнулся юноша. — Да нет, конечно же, надо искупаться.

Он не просил девушку отвернуться, но она сделала это без его просьбы, хотя ей ужасно хотелось подглядеть за тем, как он будет купаться. Она не смотрела и ругала себя за то, что ей этого хочется.

Стараясь отбросить эти неприличные мысли, Балкис завела с Паньятом разговор о странствии. На ее взгляд, некоторые ориентиры вполне могли в прошлом году быть занесены зыбучими песками. Через несколько минут к ним вернулся Антоний, успевший одеться, и недовольно проворчал:

— Что толку от купания? Я-то чистый, а одежда пропиталась пылью.