— Без обид, просто нынче и не скажешь, что скрывается за фасадом. Особенно, если девушка творческая и красивая.

— Я понимаю, правда. Но тебе не о чем беспокоиться, у меня по отношению к Владу самые серьезные намерения, — насмешливо произношу я.

— А у него к тебе? — наклоняет она голову на бок.

Я пожимаю плечами.

— Раз он привёз меня к вам, наверное, тоже. По крайней мере, хочется так думать.

Я снова вздыхаю, вытягивая из шкафа платье один в один, как то, что сейчас на матери Влада — яркой китайской расцветки.

— Знаешь, у Влада сейчас тяжелый период…

— Думаешь, я лишь способ пережить развод? — чего ходить вокруг да около.

Захожу за импровизированную ширму в виде открытой дверцы шкафа и стягиваю платье Гуси.

— Я просто не хочу, чтобы он снова влип по самые уши в отношения, которые не принесут ему счастья, — тихо говорит Соня, я молчу. — Он же как чертов принц Экзюпери. Считает, что должен нести ответственность за каждого, кого приручил, забывая о собственных потребностях. Так было и с Оксаной. Первая же влюбленность обернулась браком на десять лет. Не счастливым, тянущим на дно, и беспросветным. Но он тянул эту ношу до тех пор, пока она сама не поставила точку. Самым жестоким из способов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Думаешь, их брак не был счастливым? — выдергиваю из контекста самое важное для себя.

— Пф, само собой. Там только дурак мог этого не заметить. Или упрямый остолоп, зацикленный на преданности своим ценностям, как мой брат. Знаешь, каждый раз, когда они приезжали сюда был похож на театр абсурда. Оксана сидела с натянутой улыбочкой, насквозь пропитанной фальшью. Влад был напряжен, разрываемый между своей семьей и вбитыми в его голову установками, что они нормальные, а мы — нет. А потом, не дождавшись ужина, они вскакивали в машину и валили в закат.

— Серьезно? — я выхожу из-за шкафа, облаченная в яркий синий шёлк, и останавливаюсь возле зеркала. Ловлю заинтересованный взгляд Сони в отражении. — Они не оставались на ужин?

— Видимо, ее высочество ледяная королева не могла долго выдерживать наше разнузданное общество. Тебе очень идёт, — кивает на платье.

— У меня тоже появится прозвище? — улыбаюсь ей в отражении.

— Продержишься до следующего визита — появится, Пчёлка! — хохочет она.

Я закатываю глаза и поворачиваюсь.

— Думаешь, он… ее больше не любит? — задаю самый важный для меня вопрос.

— Думаю, никогда не любил. Никаких горящих глаз, цветущей улыбки, обжиманий под столом…

Я улыбаюсь, не в силах скрыть свои эмоции. Соня улыбается в ответ.

— Я люблю брата. Он для меня всегда был образцом настоящего мужчины, знаешь, из тех, кто терпит любые твои закидоны, просто потому, что ты девочка, всегда защищает, даже если от собственной глупости и всегда остается надежным, как скала. И поэтому я так топлю за его счастье. Ты сможешь сделать его счастливым, Майя?

Взгляд пронзительных графитовых глаз, совсем, как у брата, пронзает меня своей серьезностью. Нет больше и тени насмешки или лёгкости в том, как смотрит сейчас на меня Соня. Маска язвительной хохотушки слетела, оставив только радеющую за своего брата сестру.

Я проворачиваю в голове миллионы "конечно" на ее вопрос. Но серьезность этого момента заставляет меня задуматься. Это большая ответственность, взять на себя такое обещание. Это не просто голословное заявление, это не просто набор звуков, вылетевших из неконтролируемого рта. Это то обещание, которое нужно будет выполнить. И то, что я ни разу не задумывалась о чувствах Влада, зациклившись лишь на своих желаниях, говорит ярче любых слов. Я эгоистично хотела счастья для себя. А смогу ли я сделать счастливым его? Есть ли у меня что-то для этого?

Ответом на эти вопросы становится звонок в дверь.

И тихое "черт" от Сони.

Влад

Говорят, от судьбы не убежишь.

Можно прятаться от нее на юридическом факультете, можно игнорировать поездки в вечно балаганящий дом и даже жениться на максимально непохожей на твою инфантильную мать женщине.

Но в итоге все равно свернуть на ту дорогу, где тебя с распростертыми объятиями ждет хаос, необузданность и треш.

И тебе это понравится.

Я смотрю сейчас на родителей, которые сорок лет плечом к плечу на одной сцене, в одном доме: растили несколько поколений детей, включая своих собственных, и на всех у них хватило любви, даже на самих себя. Более крепкую парочку трудно встретить. Отец до сих пор нежно поглаживает мамину руку на столе, мама до сих пор забирается к нему на колени. Им уже за шестьдесят, а оба так молоды душой, что возраст этот можно увидеть только в их паспортах.

Что стало тому причиной? Их схожесть или отличия? Вечно хмурый отец, сыгравший всех возможных злодеев сцены, против хохотушки-матери, до сих пор скачущей по сцене в образе Пеппи длинный чулок — только ли дело в их общем призвании?

Жить как они у меня никогда не получалось. Беззаботно порхать из одного дня в другой, не думать о материальных благах, растить детей, как бог на душу положит. Меня всегда это раздражало в них. Им было плевать, принесу ли я из школы пятерку или двойку, собрал ли я портфель и пошел ли в нее вообще. За ужином меня неизменно спрашивали лишь: что интересного с тобой приключилось сегодня? И стоило мне похвалиться, что я разобрался в дебрях геометрии, они неизменно закатывали глаза и смеялись: и в кого ты, Владик, такой…

Я всегда себя чувствовал здесь чужим. Но их любовь я тоже всегда чувствовал. Они любили меня, так не похожего на них, как умели. Пытались передать свое чувство прекрасного, свои идеалы и мировосприятие и мне, но я упорно все это отвергал. В моём мире было все упорядочено, размеренно и четко рассчитано. Пока не появилась она.

Взрывная, шипучая девчонка.

Абсолютная копия моей сестры, матери и всех людей с противоположного мне полюса. Ворвалась вихрем, снесла все установки, взбаламутила покой. И сейчас уже непонятно, зачем я так держался за свой практичный мирок, что хорошего он мне принес?

Разочарование, пустоту, потерянные годы.