Я подковылял к окну. Дождь, ливший весь день, пока я спал, до сих пор хлестал по улицам, пропитанным неоновым светом. Предыдущим вечером я дважды принял душ, но от меня все равно воняло дымом. Снова почувствовав его запах, я стянул с себя футболку и зашвырнул ее в другой конец комнаты.

Эстер отвезли в больницу Святой Марии. Она все еще была без сознания после предполагаемой передозировки и отравления угарным газом. Наоми отрядила двух спецназовцев дежурить у палаты, но предварительно убедилась, что они не связаны с Луизой Янковски. Больше я никому не сказал о своем опасении, что Луиза проследила за мной до приюта, чтобы заставить Эстер замолчать навсегда.

Я до предела наполнил легкие воздухом и включил новости. Сердце оборвалось. При пожаре погиб человек, еще трое числились пропавшими без вести. Я вырвал вилку из розетки, вылил треть бутылки виски в пивной бокал и сел на пол, прислонившись спиной к двери.

Неожиданно в домофон позвонили. Я сделал большой глоток, встал и нажал кнопку.

— Вам посылка.

— Минутку, — прохрипел я и пошел напяливать одежду.

Посылок я не ждал, и если мне суждено умереть на пороге собственной квартиры, то хотя бы не в трусах. Курьер торопился, будто был на спидах. Я поставил подпись, занес посылку в квартиру и ногой захлопнул дверь. Какой-то предмет, размером с книжку, был обернут в полиэтиленовую пленку и обмотан коричневой изолентой. Я осмотрел его со всех сторон, нашел ножницы в кухонном ящике, и тут в спальне зазвонил телефон. Я положил посылку с ножницами на кровать и ответил.

— Наоми?

— У тебя такой голос, будто ты проглотил колючую проволоку. Выспался?

Я буркнул что-то в ответ.

— Хорошие новости. Эстер очнулась и может отвечать вопросы, то есть могла бы.

— Почему могла бы? — спросил я, разрезая влажную от дождя упаковку.

— Не хочет. Даже с врачами и медсестрами отказывается разговаривать.

— Если у нее с глоткой как у меня, то я ее не виню. — Я задумчиво взялся за изоленту. — Что случилось с выжившими?

— С теми, кто из «Корнер-Хауса»? Я тоже сразу про них подумала. Их перевезли в хостел благотворительной организации «Лайм-три хаус», сейчас собираюсь поговорить с ними.

— Если расскажут про отношения Эстер с Мартином Виком, это будет просто спасением для нас.

— Обязательно спрошу. А ты отдыхай, ладно? — Она подождала ответа, но я наконец распечатал посылку и теперь стоял, уставившись на розовую дамскую сумочку.

— Эйдан?

— Я перезвоню, — сказал я, нажимая «отбой».

Я избавил сумочку от упаковки, повертел в руках и обнаружил, что она от «Шанель». Размер, цвет, форма — все казалось знакомым, но я не мог вспомнить откуда. Я открыл защелку и заглянул внутрь. Ни фотографий, ни карточек, ни денег. Открыв пошире, я углядел на дне россыпь каких-то маленьких округлых штучек. Подошел к окну и распахнул занавески, впустив в квартиру свет. Сумочка выпала у меня из рук, по деревянному полу раскатилось ее содержимое.

Полный комплект человеческих зубов с присохшей к корням кровью.

Вечерело. Рабочий день уже закончился, и участок превратился в лабиринт гулких коридоров, освещенных флуоресцентными лампами. Я вошел в кабинет без стука. Суперинтендант проводил совещание с тремя старшими сотрудниками. Они обернулись и, увидев меня, насквозь промокшего от дождя, разом смолкли.

— Оставьте нас на минутку, — сказал Паррс, глядя мне в глаза.

Присутствующие подумали, что он обращается ко мне, но Паррс повторил:

— Господа, оставьте нас на минутку.

Двоих как ветром сдуло. Третий долго копошился, а шагнув за порог, обернулся:

— Алистер, если можно…

Я захлопнул за ним дверь и, не сводя глаз с Паррса, швырнул ему посылку. Он поймал ее, обрызгав себя дождевой водой, и вгляделся в ярлык с адресом. Вдохнул, собираясь что-то сказать, но решил сначала посмотреть, что внутри, а потом сообщить мне, насколько крупные у меня неприятности.

При виде розовой сумочки он недоуменно сдвинул брови.

Посмотрел на меня.

Дежавю.

— Вот где вы это видели. — Я достал мятый клочок газеты из кармана куртки, пересек кабинет, хлопнул бумажкой по столу и снова отошел к двери.

Паррс посмотрел на фотографию бывшего констебля Тессы Кляйн в вечернем наряде и с сумочкой.

— Где ты это взял? — спросил он хрипло.

— Курьер привез. На почте посылка не числилась. Гляньте, что внутри.

Паррс расстегнул защелку, заглянул внутрь и закрыл глаза. Положил сумочку на стол и отодвинулся на стуле.

Потом открыл глаза и устремил взгляд на меня:

— Где ты это взял, сержант?

— Доставили ко мне домой вечером. Все еще похоже на самоубийство?

— Вижу, ты расстроен…

— Расстроен? — возмутился я, хрипя ободранной глоткой. Подошел ближе, чтобы Паррс меня услышал. — Считайте, что вы ее убили.

— Как это?

— Послали ее к Карверу под прикрытием, зная, чем все закончится.

Паррс встал с места, обошел стол и уселся на его край, склонив голову, как хищник, готовый к нападению.

— С чего ты взял?

— Во-первых, она пропала без вести. Это в его стиле.

— А во-вторых?

— Он упомянул ее во время разговора. Спросил, мол, разве не странно, что тело до сих пор не нашли? Он-то наверняка знает, на сколько частей ее расчленили.

— Кляйн уволилась со службы…

— Карвер видел ее насквозь, как и всех остальных. Заморочил ей голову, как и всем остальным. Заставил уйти с работы, лишиться защиты и убил у всех под носом. Начнем с того, что ее вообще не должно было там быть… — просипел я и закашлялся.

Паррс налил в стакан воды из графина на столе и протянул мне, но под моим взглядом опустил его на столешницу.

— Таков был план? — спросил я. — Послать меня к нему и потрясти клетку, чтобы узнать наверняка?

Паррс устало кивнул:

— Похоже на то.

— Похоже?

— Я не имею к этому никакого отношения. — Он покосился на сумочку на столе. — А Зейн Карвер, как мы оба знаем, не имеет отношения к происшедшему в больнице Святой Марии. Вся эта пиротехника не в его стиле.

— Так зачем было настаивать, чтобы я пошел к нему?

Было видно, что Паррс продумывает связную версию.

— Старший суперинтендант Чейз дала добро на неофициальное расследование при условии, что ты встретишься с Карвером с глазу на глаз. Мне было любопытно зачем, но я не знал наверняка, пока ты не нанес ему визит… — Паррс улыбнулся своей акульей улыбочкой. — Ты же, сержант, как обычно, молотил по всему подряд, пока не попал по гвоздю.