Но Ребекка казалась довольной. Будто я показал свое истинное лицо.

— Надо совсем никого не любить, чтобы спрашивать такое.

Я почувствовал ладонь Наоми на своей руке.

— Наверное, мы и так много времени у вас отняли, — покраснев, сказала Наоми. — Значит, Фрэнк сейчас ведет занятие с группой риска. Где, не подскажете?

— В Королевской тюрьме.

— В Королевской тюрьме? — переспросил я. — Фрэнк работает в «Стренджуэйз»?

Какое-то время все молчали. Я подошел к окну и с усилием его распахнул. Хаттон, начальник тюрьмы, втиснувшийся за письменный стол, испускал зловоние, которое сбило бы с толку служебную собаку, натасканную на поиск трупов. Двор был пуст, в окно милосердно подул ветерок.

— Вы разрешаете людям с улицы работать с заключенными?

— С улицы? — переспросил Хаттон. — Не утрируйте, приятель. Мистер Мур — профессионал, имеющий право работать с уязвимыми категориями граждан. Он пользуется успехом у заключенных и отвечает всем необходимым требованиям для работы здесь.

— И как долго это продолжается?

— Да еще до меня, даже…

— А сколько вы тут работаете?

— Пять лет, — произнес Хаттон так, будто зачитывал приговор верховного суда.

Если мои подозрения насчет Фрэнка Мура окажутся верными, тому может грозить реальный приговор.

— И вы не находите ничего странного в том, что человек хочет работать в тюрьме, где отбывает срок убийца его семьи? — Я отвернулся от окна.

Начальник покачал головой:

— Я ручаюсь, что они ни разу не пересекались друг с другом. Мой долг — блюсти интересы заключенных. Мур для них — просто находка.

— А как насчет интересов Мартина Вика?

— Ну, он ведь живым отсюда вышел, так? Хотя, по мнению некоторых, и не заслуживал этого. И, насколько я помню, его жестоко умертвили, когда он находился под вашей охраной, а не под моей.

— Ваши подопечные тоже не раз пытались это сделать.

— Это абсолютно не связано с присутствием здесь Фрэнка Мура.

— Почему вы так уверены? Вы присутствовали на занятиях?

— Нет, конечно.

— А обсуждали их?

— Нет, насколько я помню.

— И что? Просто не видите в этом ничего плохого? — Я подождал ответа, но Хаттон молча глядел в окно, будто раздумывал, что у него будет на обед. — Если долго закрывать глаза на происходящее, можно в один прекрасный день их и не открыть… — добавил я, качая головой.

— Вы придумываете остроты заранее, сержант?

— Вик убил детей Мура, — сказал я.

Дверь открылась. Хаттон, я и Наоми обернулись. В кабинет вошел Фрэнк Мур. Ему пришлось пригнуться, чтобы не задеть головой дверь. В черных волосах промелькнула седая прядь. Как обычно, на нем была «униформа»: приталенная рубашка, синие брюки и светлые туфли.

В его глазах промелькнуло что-то вроде усмешки.

Он зашел не вовремя, и я попытался скрыть удивление:

— Что вы тут делаете, Фрэнк?

Он как ни в чем не бывало закрыл за собой дверь.

— По средам я…

— Нет, что вы здесь делаете?

— Позвольте я закончу. По средам я работаю с группами риска.

— Пожалуй, они рискуют больше оттого, что с ними работают родственники их жертв.

— На что вы намекаете?

— До этого мы еще доберемся. Теперь уже поздно об этом рассуждать, но совершенно ясно, что вам больше нельзя сюда приходить.

Хаттон привстал:

— Не много ли на себя берете, сержант?

— Вряд ли вам стоит упорствовать в этом вопросе. Иначе следующие пять лет придется провести в более стесненных условиях. Не оставите нас на минутку?

Хаттон сердито втянул воздух сквозь зубы и выбрался из-за стола. Наша четверка достигла стадии единогласной взаимной ненависти, так что я рассудил, что, если один уйдет, всем станет легче. Хаттон ободряюще потрепал Мура по плечу и вышел.

— Садитесь. — Я указал Фрэнку на один из низких стульев напротив стола.

Мур задумчиво провел рукой по волосам, будто заряжался энергией от молниеподобной пряди. Потом снова улыбнулся и спокойно опустился на стул, как почетный зритель, готовый смотреть комедию, которую разыграем мы с Наоми.

Я прислонился к стене за столом, чтобы мы с Муром находились друг напротив друга. Наоми встала справа, у окна. Фрэнку придется оборачиваться к ней, но, судя по прошлому разговору, ему на нее плевать.

— Кажется, вы на меня сердитесь, — сказал он. — Не знал, что должен информировать вас о всех своих передвижениях…

— Хотя бы о том, что в последние лет пять вы регулярно находились в одном здании с человеком, осужденным за убийство вашей семьи.

— Зачем? Это не секрет.

— Почему вы стали сюда приходить?

— Я работаю с группами высокого риска, которые…

— Назовите истинную причину, Фрэнк. Когда мы впервые пришли к вам домой, вы сказали, что, будь ваша воля, Вика бы выкопали и еще раз сожгли.

— В моем репертуаре нет таких выражений, — заявил он, тем самым намекая, что я его оболгал, а сам он не произнес ни одного лживого слова.

Впечатляюще!

— Важно сознавать, на каком уровне реальности мы с вами действуем.

— Говорите обо мне что хотите. Я чего только не наслушался в свой адрес, но к работе я отношусь серьезно и не позволю вам принижать ее значимость.

— И в чем состоит ваша работа?

— Я специалист по выживанию. Помогаю тем, кому не с кем больше поговорить.

— А я думаю, что вы торгаш.

— Я такое все время наблюдаю, сержант. У вас в душе полный раздрай, вы никого не впускаете в свою личную жизнь и никак не можете себя собрать. Конечно, видя меня, цельность моей натуры, семью, дом и через что я прошел ради всего этого, вы завидуете.

Я невозмутимо глядел на него.

— Из ваших антидепрессантов бусы можно делать.

— Ясно, — сказал я. — А у Маргарет была депрессия?

Мур закрыл глаза и сжал кулаки:

— С чего вы взяли, что вам дозволено упоминать ее имя?

— Вы снова женились, Фрэнк. Было бы странно называть ее миссис Мур.

Фрэнк открыл глаза и устремил на меня невидящий взгляд:

— А что плохого в том, чтобы снова жениться, детектив?

— Абсолютно ничего, особенно когда отношения со второй женой завязываются еще до смерти первой.

Мур медленно поднялся со стула, не сводя с меня взгляда, и постепенно распрямился во весь свой высоченный рост.