Гаррет тоже сделал глоток.

— В таком случае тебе пора покончить со спиртным, Мерион. Оставь бренди для обратного пути.

Мерион отобрал у зятя бутылку и сделал последний глоток. Затем спрятал бренди под сиденье.

— Да, действительно хватит, — пробормотал он с улыбкой.

Гаррет внимательно на него посмотрел.

— Господи, да ты ведь уже пьян. Сколько ты выпил до нашего отъезда?

— Ну… кое-что. Немного.

— По-моему, гораздо больше, чем немного. — Гаррет постучал в стенку кареты и приказал кучеру повернуть обратно на Пенн-сквер.

— Нет, я хочу в дом на Сент-Джермен-стрит, — заявил герцог. — И я буду там пить, пока не упаду.

Гаррет снова рассмеялся.

— В таком случае долго пить тебе не придется.

— Ничего страшного… Выпью, сколько сумею, — пробормотал герцог, снова извлекая бутылку из-под сиденья.

Два дня спустя, собираясь на музыкальный вечер в доме барона Манкфорда, Мерион раздумывал, как ему следует вести себя. Конечно же, в первую очередь надо позаботиться о том, чтобы не привлекать внимания сплетников. А вот что касается Елены…

Само собой разумеется, что синьора Верано получила предложение петь на сегодняшнем вечере у Манкфордов. И он, герцог Мерион, мог бы присоединиться к толпе поклонников, если бы пожелал. Но следует ли это делать?.. Этого Мерион пока еще не знал.

Сегодня после обеда он выпил несколько чашек кофе, но не позволил себе ни капли вина. А потом тщательнейшим образом одевался, так что даже Бликс выразил удивление. И вот теперь он сидел в своем экипаже и думал о Елене, думал о том, как она поведет себя при встрече с ним. Разумеется, она не бросится в его объятия, но и резкого отпора с ее стороны можно было не опасаться. Да, она будет предельно вежлива — хотя бы из уважения к его титулу. Конечно, такая вежливость была слабым утешением, но только на это он и мог рассчитывать.

Ни Гейбриел, ни Гаррет не спрашивали его, как и чем именно он обидел синьору Верано, но оба знали, что он ее оскорбил. А как они об этом узнали? Может, просто догадались? Да, наверное, догадались — потому что он вел себя как человек, сознающий свою вину. Но если бы им были известны все подробности… О, они были бы шокированы его прямолинейностью и грубостью.

А ведь из-за того, что он не пожелал задуматься… Если бы он задумался хоть на пять минут, то все сложилось бы иначе.

Барон Манкфорд приветствовал его слишком уж радостно и слишком уж почтительно. Но его жена в отличие от мужа была просто очаровательна. Мерион с удивлением отметил, что охотно обсуждает с ней грядущий сезон и то, каким он будет для дочери Манкфордов.

— Я припоминаю, как сама когда-то нервничала, — говорила леди Манкфорд. — Но наша Розмари — она всегда спокойна и собранна, как ее отец.

Как только леди Манкфорд оставила его, чтобы приветствовать нового гостя, Мерион направился в бальный зал, где у стен были поставлены ряды стульев.

«Так как же отнесется ко мне Елена Верано?» — спрашивал он себя снова и снова.

— Герцог Мерион? Это человек, обладающий титулом, Миа. От него нельзя ожидать ничего, кроме учтивости.

— Но что у вас с ним случилось? Уильям говорит, что… Елена вскинула руку, призывая девушку помолчать, — она не хотела знать, что сказал Уильям, не желала этого слышать.

— Я подозреваю Миа, что герцог уехал из города.

— Нет, Уильям говорит, что он был в парламенте.

«В таком случае он трус! Значит, он избегает меня!» — мысленно воскликнула Елена, однако изо всех сил старалась не выдать своих чувств.

Тина причесывала Мию, и девушка сидела спиной к Елене, но в зеркале отражалось ее юное взволнованное личико.

— Очень жаль, если его не будет на вечере, — сказала Миа. — Ах, я так взволнована!.. С трудом могу усидеть на месте. Я упражнялась так долго, играя эти две пьесы, которые мне предстоит исполнить, что теперь могла бы сыграть их с закрытыми глазами.

— Вот и хорошо, — с улыбкой сказала Елена. Она внимательно наблюдала, как Тина делает девушке прическу. — Нет-нет, Тина, не стоит украшать ее волосы шпильками с камнями.

Итальянка кивнула, и Елена, немного помолчав, спросила:

— Миа, тебе нравится музыка, которую я сочинила для этой песни?

— О да, конечно, — закивала девушка. И с обезоруживающей откровенностью добавила: — Бетховена исполнять намного сложнее, а я ведь только буду аккомпанировать тебе. Так что едва ли мое участие в концерте имеет значение. Тина дернула Мию за ухо.

— Проявляй побольше уважения к синьоре, мисс.

Миа пискнула и прикусила язык. Елена же проговорила:

— Видишь ли, Миа, я прекрасно сознаю, что мне далеко до Бетховена. Но раз уж так получилось, что у нас есть слова, то почему бы не подобрать мелодию и не написать музыку? Вот я и попыталась это сделать.

— Твоя музыка прекрасна, Елена, — сказала Миа, и голос ее звучал вполне искренне. — Но мне бы все-таки хотелось, чтобы мелодия была повеселее.

Миа с Тиной одновременно подняли глаза и посмотрели в зеркало, чтобы видеть отражение Елены; должно быть, они знали, почему та написала именно такую музыку, то есть очень грустную.

Елена же поспешила сменить тему:

— Миа, тебя не смущает то, что придется играть перед большой аудиторией?

— О, нисколько, — с улыбкой ответила Миа. — И я искренне благодарю тебя, Елена. Мне очень важно хоть немного побыть в обществе до Пасхи, чтобы потом не смущаться на моем первом балу.

— Вот и хорошо, дорогая. — Елена заставила себя улыбнуться. — Думаю, нам всем будет очень весело, — добавила она, хотя предпочла бы в этот вечер остаться дома.

— Полагаю, на прошлой неделе вы были на Рассел-сквер, не так ли, ваша светлость?

Мерион пытался вспомнить имя человека, с которым разговаривал. Этот человек заседал в палате общин — вот все, что герцог о нем помнил.

— Да, был, но я там оказался совершенно случайно. Отвозил домой синьору Верано после прогулки по парку.

— Но там ведь, на Рассел-сквер, собралась огромная толпа, не так ли? — И тут Мерион вспомнил имя собеседника. Это был лорд Хэлстон, младший сын герцога Хэлстона. К тому же он был женат на одной из самых злоязычных сплетниц.

— Да, верно, Хэлстон. Но большинство из собравшихся там людей пришли просто позабавиться. Ораторов же, насколько я понял, слушали очень немногие.

— И вы полагаете, это сборище не таило в себе угрозы?

— Ничуть не бывало. Я считаю, что люди имеют право говорить то, что думают. И нельзя лишать их этого права. К тому же сейчас они требуют только одного — чтобы их выслушали. Да, пока что они требуют только этого, — добавил герцог многозначительно.