Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Моя мама, которой я в глаза не видела, оставила мне наследство! Дом на острове! Причем, по словам Марека, дом был очень хорошим, и был построен на том самом месте, где когда-то стояло чье-то родовое поместье!
Ларе бы понравилось.
Завтра предстоит встреча с нотариусом — адрес конторы Марек продиктовал. И я бродила по квартире, сжимая в руке клочок бумажки. Что скажет нотариус? Наверное, сочтет меня везучей, а я не везучая. Я по жизни не везучая, и тут наследство. Стыдно признаться, но горя я не ощущала: нельзя горевать о человеке, которого совсем не знал. Горе осталось там, в глубоком детстве, в вопросах, упорно задаваемых отцу и Ларе, в зависти к другим детям, у которых были оба родителя, в чувстве собственной неполноценности, в одиночестве… Черт, я и не предполагала, что в моем прошлом столько всего, как-то не привыкла задумываться.
И сегодня не буду, все, хватит жалеть себя, лучше заняться подготовкой к встрече. Во-первых, паспорт: нужно же будет как-то доказать, что я — это я. Паспорт в сумочке, документы я всегда ношу с собой. Во-вторых, костюм. В черном я упарюсь, да и траур в данной ситуации будет выглядеть лицемерием. Изумрудно зеленый из легкого шелка чересчур легкомысленен, а вот темно-песочный со строгой юбкой и пиджаком очень даже хорош.
Креветки, пиво, чипсы и прочие мелкие радости жизни отступили на второй план. Да и до креветок ли, когда в моей жизни впервые произошло чудо, пусть оно и с горьким привкусом чьей-то смерти. Пускай я цинична, пускай равнодушна к чужому горю, пуска не испытываю печали или тоски по умершей женщине, которая приходилась мне матерью, но я такая, какая есть.
Посоветоваться бы… С кем? Подруг у меня нет, друзей тем более, один только Салаватов, не друг, не приятель и уже не коллега. Но он не откажет, я ж не денег попрошу, а всего-навсего совета.
Снова зазвонил телефон. Марек? Или Тимур? Интересно, каков Марек из себя, наверное, красив, как сволочь, мужчина с таким голосом не имеет права на стандартную внешность. Если это он, надо будет договориться о встрече.
Это был не Марек. И не Тимур. И не Лара.
— А позовите Нику! — Попросил звонкий детский голос.
— Я слушаю.
— Здравствуй. — Ребенок оказался вежливым. Я же мысленно перебрала всех своих знакомых, пытаясь угадать, чье это дитя и чего ему от меня надо.
— Здравствуй. Как тебя зовут?
— А тебе зачем?
— Ну… Не могу же я с тобой говорить, не зная твоего имени.
— А ты не говори, говорить буду я, ты слушай.
От подобной наглости я онемела.
— Слушай, слушай, Ника-Доминика, ты должна слушать, если хочешь жить, конечно. Ты убегала, ты пряталась от меня, я огорчен. Да, да, я огорчен, мерзкая девчонка! — Детский голосок звенел от злости. — Но тебе не убежать. Тебе не спрятаться…
— Ты кто?
— Никто. Я — никто и ты никто. Скоро мы будем вместе там, где спит ангел.
— Какой ангел?
— Под землею, под травою, под полярною звездою… — продолжал измываться незнакомый ребенок. — Ангел смерти спит. Заглянув в его могилу, ты отыщешь лотос черный…
— Какой лотос! Прекратите!
— Не перебивай. — С укоризной произнес голос. — Ты плохая девочка, если перебиваешь, ты никогда не найдешь могилу ангела, а, значит, умрешь.
— Иди ты…
— Ангел добрый, ангел слабый, спит спокойно, видит сны. Лотос черный очень нужен. Если хочешь жить — ищи. Баю-бай, баю-бай, спи скорее, засыпай… скоро ты увидишь самый замечательный из снов. Кстати, твоя сестра догадалась, где спит ангел, но она молчала… Молчала и молчала… А потом взяла и соврала. Пришлось ее убить. Плохая, плохая художница солгала… Да, да, она мне солгала… дважды… говорила, где искать, я не нашел… говорила про дневник, а, оказалось, никакого дневника нет, в тетрадке всего одна страница заполнена, как она могла мне лгать?
— Ты убил Лару?
— Много крови было. — Печально заметил ребенок. — А все без пользы, все даром, она так и не сказала, где спит ангел. Но ты узнаешь. Ты догадаешься. Ты — ее сестра, настоящая сестра, а, значит, сумеешь.
— С чего ты взял? — Мир в очередной раз кувыркнулся с ног на голову. Мир — песочные часы, а я — песок, который вынуждают сыпаться из одно стеклянной колбы в другую, совершенно не задумываясь, что от этих превращений я скоро с ума сойду. — Лара была умнее меня.
— Тогда ты умрешь. Грустно… Да, да, очень-очень грустно… Снова будет много крови… Даю тебе неделю.
— Где мне вообще искать этого ангела? — Больше всего мен поражало собственное спокойствие, от таких разговоров впору в истерику ударится, а я ничего, слушаю и даже вопросы задаю, только вот ощущение чудное, словно бы я — и не я вовсе. — Откуда он взялся?
— Из прошлого. Из далекого-далекого прошлого…
— Когда по земле бродили мамонты и люди, вооружившись каменными топорами, охотились на них.
— Шутишь. Смеешься. Плохо смерти не бояться. — Заметил голос, он больше не походил на детский, скорее на голос маленького злого карлика, который, вынырнув из сказки, пытался теперь склонить меня на сторону зла. — Придет она и будет поздно.
— Так где искать-то? — Половину сентенций я пропустила мимо ушей, пусть крошка Цахес злорадствует, я же устала бояться.
— На Лисьем острове, милая, на Лисьем острове…
Мой дневничок.
Решилась рассказать С. все. Тяжело, но мне сложно скрывать от нее свою суть, это не честно, это подло, это неправильно. С. сумеет мне помочь, она светлая и добрая, настоящий ангел, а ангелы творят чудеса.
Она не стала кричать, обвинять, плакать. Молча обняла и погладила по голове, и полегчало. С души словно кожа слезла. Больно, вижу, как растрескивается шкура, как проступают сквозь трещины кровь и сукровица, и пахнет серой. Рай обернулся адом, но я вырвусь. Обязательно вырвусь.
С. обещала помочь, она не бросит меня.
С иглы я соскочу, будет сложно, но я сумею, теперь у меня есть С. Главное отделаться от Алика, он мой демон, мое проклятье, стоит дернуться, и он с удовольствием окунет меня в море грязи, созданное мною же. Против демонов помогает распятие либо каббалистические знаки. Значит, и мне нужно отыскать такой вот каббалистический знак, чтобы у Алика и мысли не возникло мешать мне.
Ненавижу его. Ночью снова
