пришлось довольно долго, и с каждой минутой, проведенной в роскошном кожаном кресле перед запертой дверью, я нервничала все больше. А если никакого Марека не существует? И наследство — чья-то злая шутка, розыгрыш или, паче того, очередная ловушка?

Но вот дверь приоткрылась и секретарь, вежливо улыбнувшись, сообщила:

— Доминика Витольдовна, проходите, Алексей Владимирович вас ждет.

Спина моментально взмокла, а от страха затряслись коленки. В кабинет неведомого Алексея Владимировича, который представлялся этаким хищником, поджидающим жертв в логове-кабинете, я вошла в полуобморочном состоянии. Однако в облике нотариуса не было ничего хищного, наоборот, Алексей Владимирович походил на только что испеченный пончик: пышный, аппетитный, лоснящийся горячим маслом. Глазки-изюминки радостно блестят, розовый подбородок тремя уютными складочками упирается в белоснежный воротничок рубашки, а круглые щеки сияют здоровым румянцем. Все мои страхи моментально улетучились, настолько добродушным выглядел нотариус.

— Добрый день.

— Добрый, добрый день, — проворковал Алексей Владимирович. — Уж коли мои хоромы посетило созданье столь прелестное, то и день, стало быть, прошел не зря. Присаживайтесь, Доминика Витольдовна. Кофею испить не желаете ли? Или вам больше по душе сок? Минеральная вода? Спиртного, извините, не держу.

— Спасибо, мне минералочки, если можно.

— Отчего же, отчего ж нельзя. — Нажав на кнопку, нотариус пробормотал в селектор нечто невразумительное. Я не без душевной робости опустилась в кресло, которое, хоть и выглядело не столь шикарно, как то, что стояло в приемной, но было весьма и весьма удобным. Мебель в кабинете стояла строгая и, насколько могу судить, дорогая. Особый трепет внушало солидное пресс-папье, сделанное "под Челлини". Пока я осматривалась, девушка-секретарь принесла крошечную, с гномий наперсток, чашку кофе и высокий запотевший стакан минеральной воды.

— Я уж и надежду утратил лицезреть вас в моей скромной конторе. — Вещал Алексей Владимирович, — Столько сил ушло, чтобы отыскать вас, милейшая Доминика Витольдовна — словами не описать! Адрес есть, квартира есть, а хозяйки нету. Пропала. Уезжали?

— Да. — Не думаю, что ему следует знать, куда я уезжала и зачем, все равно не поверит.

— Искренне рад, что вы вернулись! — Нотариус смочил губы в чашке и, поморщившись, словно хлебнул не кофе, а кислоты, пробормотал. — Ох уж эта Маша, вечно норовит все по-своему сделать. Я ее кофе прошу, а он что?

— Что она?

— Ай, жижу болотную, а не кофе! Сердце, видите ли, больное, беспокоится она за меня. А то, что своей заботой в три раза быстрее в могилу сведет — об этом не думает. Вы, Доминика Витольдовна, документы с собой принесли?

— Только паспорт.

— А больше ничего и не требуется… да, больше не требуется. Паспорта вполне достаточно. Марек Олегович ознакомил вас с условиями завещания?

— Нет.

— Ага… понятно… — Невзирая на жалобы, кофе Алексей Владимирович допил, я терпеливо ждала. Значит, все-таки и Марек, и наследство существуют.

— Итак, дело обстоит следующим образом, — тон нотариуса изменился, да и в облике появилась некая деловитость, которая превращала забавного толстяка в серьезного специалиста. — Егорина Валентина Аркадьевна, в девичестве Лютова, завещала вам следующее имущество. Частный дом, находящийся на Лисьем острове, вместе с земельным участком. Автомобиль марки "Мерседес" выпуска две тысяче пятого года. Квартиру в Санкт-Петербурге по адресу… Коллекцию картин, список прилагается. Коллекцию фарфора… Коллекцию…

Он говорил и говорил, казалось, список имущества, оставленного мне матерью, был бесконечен. Неужели она настолько богата? Квартира, дом, машина… подумать только, у меня теперь будет своя собственная машина! Хотя, зачем, если я водить не умею? Не важно, научусь. Или продам. А картины и фарфор? Это же безумно дорогое хобби. И все мне? Мне одной?

— С вами все в порядке? — Вежливо поинтересовался Алексей Владимирович.

— Жарко что-то…

— Это от волнения. Вот, выпейте водички, и полегчает.

Обжигающе холодная минеральная вода и вправду помогла, в голове чуть прояснилось, и первый шок прошел. Зато появились вопросы.

— Скажите, а Марек… Олегович, он что-нибудь получил?

— Ну… В общем-то мы стараемся оберегать секреты наших клиентов от глаз посторонних, однако, учитывая тот факт, что формально вы являетесь сестрой Марека Олеговича, и в силу определенных причин были лишены возможности присутствовать на оглашении завещания, то, я полагаю, что могу предоставить вам эту информацию…

— Хотелось бы. — Витиеватые формулировки смущали несказанно, такое чувство, будто в который раз лезу в чужую жизнь.

— Марек Олегович получил в свою собственность двухкомнатную квартиру в Санкт-Петербурге, фирму "Олека" и пятьдесят тысяч долларов.

— Но это же… — Это было намного меньше того, что получила я. Да одна машина стоит больше пятидесяти тысяч долларов. Какая несправедливость, Марек, наверное, злится и проклинает меня.

— Такова воля покойной. — Строго заметил Алексей Владимирович. — Но лично от себя могу добавить, что Марек Олегович — вполне состоявшийся молодой человек и успешный бизнесмен. И фирма, доставшаяся ему от матери, способна принести не в пример больше денег, чем получите вы. Кстати, в завещании имеются два условия.

— Какие?

— Очень простые. Первое: дом на Лисьем острове нельзя продавать, дарить, отдавать в качестве уплаты за долги, данная недвижимость должна находиться в руках семьи. То есть ваших либо ваших детей. Супруг, если таковой имеется, прав на дом не имеет. Второе: вы должны повести на Лисьем острове неделю.

— Зачем?

— Такова воля покойной. — Последовал стандартный ответ. — Отправляться следует в течение пяти дней после того, как вас поставили в известность о завещании. То есть, в течение пяти дней, начиная с сегодняшнего. Только после этого вы сможете наследовать все остальное. С вами поедет Марек Олегович, ибо данное условие касается и его. Понимаю ваше удивление, но, возможно, в этом письме, — Алексей Владимирович подвинул белый конверт без каких-либо пометок, — найдутся ответы на ваши вопросы. С вашего позволения я выйду.

Он и вправду вышел, а я осталась наедине с письмом. На конверте никаких пометок. А внутри? В этой истории много бумаг, а в бумагах много грязи, надеюсь…

Впрочем, ладно. Увидим.

«Здравствуй, Доминика, любимая моя девочка, — начиналось письмо, — как бы мне хотелось обнять тебя, или хотя бы просто увидеть, какой ты стала. Наверное, красавица. На той единственной фотографии, которая сохранилась у меня, тебе всего-то месяц отроду, но все равно видно, что ты — настоящий ангел. Иначе и быть не могло, ведь твой отец — самый красивый мужчина, какого мне когда либо приходилось встречать».

Странно, отец никогда не отличался яркой внешностью, скорее наоборот, в нем не было ничего такого, что бы привлекло внимание женщины. Невысокий, худощавый, вечно хмурый, вечно занятой.

Наверное, ты проклинаешь меня, думаешь, что наследство — попытка загладить вину. Возможно, это так и есть, но мне бы хотелось, чтобы ты, прежде чем судить, дочитала это