Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А Олег Петрович относился ко мне с добротой и сочувствием. И с днем рожденья поздравил: привез чудесный букет роз и большого, почти в человеческий рост, медведя. Я расплакалась. То, что происходило дальше, сложно описать, но я попытаюсь. Олег Петрович пригласил всех, в том числе и меня в зал, и предложил следующее.
Во-первых, он забирает меня к себе — на этом месте все вздохнули с облегчением. Им не терпелось от меня избавиться, думаю, они с готовностью отдали бы меня хоть черту лысому, не говоря уже об Олеге Петровиче.
Во-вторых, Олег Петрович, воспользовавшись своими связями, оформляет брак со мной. Он объяснил, что этот шаг необходим, поскольку существование в одной квартире с молоденькой девушкой, которая не приходится ему близкой родственницей, будет расценено вполне определенно. Да и неопределенный статус "дочери друга" не позволит сопровождать Олега Петровича в заграничных поездках, а ездить ему приходилось часто. И снова никто не возражал.
В-третьих, после родов ребенок остается в семье — я имею в виду маму и Витольда. Олегу Петровичу пришлось успокаивать всех — для меня была невозможна сама мысль о том, что придется расстаться с тобой. Витольд же не хотел и слышать о том, что он вынужден будет воспитывать чужого ребенка. Мама просто разрыдалась и, хватаясь за сердце, предложила сдать "бастарда" в детдом. Я не буду описывать спор, скажу лишь, что он занял не один час, и победил в конечном итоге Олег Петрович. Ничего не скажу о причинах, вынудивших его поставить это жестокое условие, я часто думала, но так ни до чего и не додумалась. Может, боялся, может не хотел связывать себе руки чужим ребенком, может боялся, что в тебе скажутся гены Али. Не знаю. Условие было, и мне следовало с ним считаться.
Впрочем, моего мнения как раз-то и не спрашивали.
На следующий же день я переехала к Олегу Петровичу. Он был очень хорошим человеком, умным, заботливым, интеллигентным, просто добрым. За всю нашу совместную жизнь он ни словом, ни жестом, не напомнил мне о грехе молодости. Оговорюсь, что тебя я не считаю грехом, скорее благословением Божьим, которого мне лишили. Греховна была моя связь с Али, моя любовь и моя слабость.
Не знаю, что пообещал Олег Петрович пообещал Витольду, но, видно, что-то очень серьезное. Если мой брат согласился не просто принять тебя, но и стать тебе отцом. В свидетельстве о рождении в графе "отец" стоит имя Витольда — мне показали документ. Матерью же записали совершенно незнакомую мне женщину, которая умерла во время родов вместе с ребенком. Так сказал Олег Петрович, а у меня нет оснований не доверять ему. Спустя две недели после родов мы уехали. Вспоминаю свою жизнь и понимаю, что мне больше нечего рассказать тебе. Азия, Африка, Европа и даже Америка — Олег Петрович был на хорошем счету — все они одинаково унылы, везде я чувствовала себя пленницей, обманщицей, выкупившей собственную беззаботную жизнь за чужое счастье.
Мне безумно хотелось увидеться с тобой, обнять, рассказать правду, забрать к себе, но… Супруг и брат были против. Олег Петрович уговаривал забыть о тебе, говорил, что с тобой все в порядке, что ты ни в чем не нуждаешься, что мое появление приведет тебя в ужас, ведь тебе сказали, будто я умерла. А Витольд, когда я приехала и потребовала отдать ребенка, просто пригрозил, что вызовет милицию. По документам он — отец, а я… я — никто.
Вместо милиции брат позвонил Олег Петровичу.
Не виню их, они не хотели зла ни мне, ни тебе, они пытались в мету собственных сил исправить зло, сотворенное мной же, а моя боль — это и есть мое наказание, положенное господом".
А моя боль? Мои обиды? Мои страхи — это что, мое наказание? Но я-то ни в чем не виновата. Мне так хотелось заслужить любовь отца, который относился ко мне со странным равнодушием, граничащим с брезгливостью, а теперь оказывается, что отец — вовсе не отец. А дядя, и меня ему всучили силой. Какая уж тут любовь.
В письме оставалось еще два листа, сумею ли я дочитать их? Сумею, раз уж начала, то сумею.
Я долго мучилась, но, однажды в Италии случайно зашла в храм. Это был крошечный, бедный костел, пыльный, старый, больной, но в то же время удивительно светлый. Именно там я обрела Бога и покой. Именно там поняла, что не надо стремится к невозможному, что испытания, которые Господь посылает чадам своим, делают их сильнее. Вера не просто помогла мне примириться с реальностью, она наполнила мою жизнь смыслом. Я была почти счастлива.
Сегодня, перелистывая страницы прошлого, понимаю, что многое можно было бы сделать иначе, что я была слаба и беспомощна, и слабость моя много боли причинила близким людям. Надеюсь, ты счастлива. Витольд — хороший человек, временами чересчур серьезный, суровый, нетерпимый к чужим недостаткам, но он талантлив и умен. Я очень надеюсь, что у вас все в порядке.
У меня, кроме тебя и Марека, других детей нет. Марек — это сын Олега Петровича, его мать умерла, когда бедному мальчику не было и двух годиков. Сначала он воспринял мое появление в штыки, да и я, занятая собственными проблемами, не уделяла Мареку внимания. Но постепенно он стал для меня родным, пусть даже в силу небольшой разницы — всего-то восемь лет — в возрасте, я не имею права считаться ему матерью, но ведь родство не обязательно должно быть кровным. У нас с Мареком единство мыслей, единство душ. Он — замечательный, увидишь сама.
После смерти Олега Петровича мы остались вдвоем, Марек был внимателен ко мне, как к родной матери, именно благодаря его таланту и работоспособности фирма, основанная моим супругом, продолжает работать. Так уж вышло, что формально хозяйкой имущества являюсь я, фактически все, что принадлежит мне на бумаге, создано Олегом Петровичем. Единственная вещь, на которую я могу предъявить права, — это дом на Лисьем острове. Он мой, от фундамента
