Тако смотрел на него в «M-151», который держал в руках.

– Этот засранец – точная копия Арафата!

– Заткнись, Так.

Я навел перекрестье прицела на красную шапочку и стал ждать, когда Джассим закурит. Пусть разок затянется, прежде чем я вышибу ему мозги. Он сунул сигарету в рот. Потом убрал пачку обратно в карман и вытащил зажигалку. Не дешевую биковскую, а «Зиппо». Может, он ее купил в магазине или на черном рынке. А может, снял в качестве трофея с одного из контрактников, которых они расстреляли, сожгли и повесили на мосту. Джассим откинул крышку – на ней сверкнул крошечный солнечный блик. Я это видел. Я все видел. Старший комендор-сержант Диего Васкес из Пендлтона говорил нам, что снайпер живет ради одного безупречного выстрела. Этот был безупречный. Еще он говорил: «Это как секс, целочки вы мои. Первый раз запомните на всю жизнь».

Я сделал вдох, задержал дыхание, досчитал до пяти и плавно нажал спусковой крючок. Ощутил толчок в плечо. Вязаная шапочка Джассима слетела на землю, и я сперва подумал, что промахнулся. Пусть всего на дюйм, но для снайпера дюйм зачастую равен миле. Джассим просто стоял с сигаретой в зубах. Потом зажигалка вывалилась из его руки, а сигарета – изо рта. Они упали на пыльный тротуар. В кино человек, в которого попадает пуля, отлетает назад. В настоящей жизни так бывает редко. Джассим даже сделал два шага вперед. К тому времени я увидел, что у него слетела не просто шапочка – в этой шапочке осталась срезанная макушка.

Он рухнул на колени, потом – лицом вниз. К нему стали сбегаться люди.

– Лови ответку, сука, – сказал Тако.

Я обернулся и заорал:

– Спускайте нас!

Люлька поползла вниз. Казалось, она ползла очень медленно, потому что на другом берегу уже зазвучали выстрелы – будто салют начался. Мы с Тако машинально пригнулись, когда брезентовый кожух остался наверху. Это вряд ли помогло бы нам выжить, но против инстинкта не попрешь. Я прислушивался – не свистят ли вокруг пули – и морально готовился к тому, что сейчас словлю одну или две, но ничего не происходило.

– Вылезайте оттуда, живо! – заорал Джемисон. – Бегом! Пора диди мау[34]!

При этом он смеялся, ликовал. Все ликовали. Пока я бежал к грязному «мицубиси», на котором подполковник вывозил нас с Тако, меня так часто и так сильно хлопали по спине, что я чуть не упал. Альби, Хой, Кляча и остальные побежали к фургончикам «Иракских электросетей», которыми мы воспользовались в первый и последний раз. С другого берега летели крики и автоматные очереди.

– Вот вам, гниды! – орал Кляча. – Поплатились, сукины дети! Отведали копыт нашего коняры!

Машина подполковника стояла на разворотной площадке перед фургонами. Я открыл багажник, чтобы убрать туда винтовку и вещи Тако.

– Ноги в руки, мать твою! – крикнул Джемисон. – Мы блокируем остальным выезд.

Я, что ли, тут машину поставил, подумал я, но вслух ничего не сказал. Быстренько забросил вещи, а когда захлопнул багажник, увидел на земле, в дорожной пыли, какую-то странную штуку. Детскую пинетку. Розовую, девчачью. Я наклонился ее подобрать, и в этот миг чья-то шальная пуля ударила в бронированное стекло нашей машины. Если бы не та пинетка, пуля угодила бы мне аккурат в загривок или в темечко.

– По коням, живо! – орал Джемисон. Еще одна шальная пуля отскочила от бронированного бока его «игла». А может, не такая уж и шальная; к тому времени по нам наверняка лупили с берега.

Я подобрал пинетку. Потом сел в «мицубиси», и Джемисон рванул с места, вильнув задом и взметнув клубы плотной пыли, через которые потом придется ехать нашим ребятам на фургонах. Подполковник об этом не думал – он спасал свою задницу.

– Черти весь подъемник изрешетили! – заметил Тако. Его до сих пор штырило после убийства, и он все не мог отсмеяться. – Что ты там нашел?

Я показал ему пинетку и сказал, что она, похоже, спасла мне жизнь.

– Береги ее как зеницу ока, брат, – сказал Тако. – Везде носи с собой.

И я носил. Но она пропала аккурат перед штурмом «Веселого дома» в ноябре. Когда мы уходили из того здания в промышленном секторе, я везде ее искал, но так и не нашел.