меньше слушайте подруг. Поверьте, от них одно зло. Любая женщина на подсознании соперница и всегда ей останется.

– Но Настя не со зла…

– Без разницы. Результат будет один, а разгребать придется вам. Да, конечно, она подставит свое дружеское плечо, поддержит, не забудет облить мужика грязью и позлорадствует со словами «Я же тебе говорила! Все мужики козлы!» Вы не глупая женщина. Живите своим умом и никого не слушайте. Тем более с нашим образом жизни, вокруг которого всегда много домыслов и предрассудков.

– Похоже, вам здорово досталось от женщин.

Макс хмыкнул:

– Не берите в голову, это дела давно минувших дней. Ну, все мы пошли, если что-то понадобится, я на связи.

Когда я вернулась в спальню, где меня обуяла режущая слух тишина, которую нарушал только стук минутной стрелки на часах, было без двадцати два… Так началась для меня, наверное, самая длинная ночь за всю мою жизнь, которой не было конца и края. Я укутала на всякий случай Женю теплым одеялом, а сама прилегла рядом, положив голову ему на плечо, с тревогой и волнением наблюдая за тем, как еле заметно поднималось и опускалось одеяло. Порой, задремав, резко соскакивала от испуга и бросалась слушать дыхание и пульс, а, нащупав заветное «тук-тук», с облегчением выдыхала и снова опускала голову ему на плечо и наблюдала-наблюдала-наблюдала…

За всю ночь Женя так и не пошевелился, и под утро я стала корить себя за то, что, может, все-таки нужно было поехать в больницу. И чем больше проходило времени, тем мои опасения становились  навязчивей. Легче стало, когда ближе к трем часам он, наконец, перевернулся на бок. Я этому так обрадовалась, будто он уже пришел в себя. Очнулся он только к вечеру и то на несколько минут: сходил в туалет и снова уснул. Вторая ночь была беспокойной. Он постоянно ворочался во сне, иногда стонал или что-то невнятное бормотал. Уснул спокойно только ближе к утру, и я вместе с ним. А когда проснулась, Жени рядом не оказалось, я резко соскочила с постели и прошлась по всей квартире. Никого. Я присела в кухне на стул и стала ждать. Через несколько минут Женя появился. Он молча прошел на кухню, лишь краем глаза скользнув по мне, и встал у подоконника:

– Почему ты мне ничего не сказал? – Он молча достал сигарету из пачки и закурил. – Жень!..

Он сделал затяжку, и, выпустив дым, произнес:

– Я бы сказал…

– Когда? – Он снова затянулся. – Жень?.. Ты мог и со мной посоветоваться?

– Ты бы не согласилась!

– Поначалу да, а потом куда бы я делась. Лучше быть в курсе всего.

– Что без контроля никак? – резко огрызнулся он.

– Причем тут контроль не контроль! Ты понимаешь, что с такими препаратами не шутят!

– Лесь, не начинай-а! И так тошно! – И он, бросив бычок в пепельницу, пошел в гостиную и лег на диван.

Я сделала глубокий вдох и последовала за ним и спросила:

– Кофе сварить?

Женя молча кивнул. Приготовив завтрак, я позвала его к столу, но есть он не стал, взял только чашку кофе и отошел к окну. Мне тоже кусок в горло не лез. Я допила кофе и для личного успокоения хотела проверить у Жени пульс, но он заупрямился и отмахнулся от меня.

– Не надо со мной как с маленьким обращаться!

– Больно надо! – возразила я и, все-таки взяв его руку, прощупала пульс. Женя недовольно смотрел на меня. – У меня в час самолет, и пора собираться, – и, отпустив его руку, ушла в душ.

Уже в дверях, мне позвонила Надежда Самсоновна, обеспокоенно сообщив, что Тёмка подрался с кем-то в садике. Я невольно ухмыльнулась и взглянула на Женю: он молча стоял в прихожей, оперевшись о стену, со скрещенными руками.

– Хорошо, я вечером зайду в садик, – и сбросила звонок, закинула телефон в сумку и, подойдя к Жене, поцеловала его на прощание.

– С тобой поехать? – отозвался он, наконец.

– Дорогу знаю, не маленькая. Отдыхай… – и направилась к двери.

Уже в такси, Женя прислал сообщение: «Не обижайся. После концерта в Питере приеду, и мы поговорим».

20.04.2011 г. Но приехав через неделю, разговаривать он не торопился. Вид у него был такой же понурый и хмурый. Все разрешилось само собой. Сегодня вечером я купала вместе Артема и Егора в ванне. Женя заглянул к нам, чтобы забрать Егора, и, унося его, напоследок пошутил: «И меня потом тоже!» И я почему-то ухватилась за эту фразу.

Уложив детей спать, я набрала в ванну воды и пошла за Женей: он был в кабинете. На мое предложение покупаться он ничего не ответил, просто молча последовал за мной, но мимолетную ухмылку мне все-таки удалось уловить на его лице. Пока Женя раздевался, я присела на край ванны и опустила ноги в воду, которая была такой теплой, что я была и сама не прочь понежиться в ней. Женя залез следом за мной и положил голову мне на живот. Я стала теребить его волосы. «Да-а!.. Раньше бы он меня обрызгал с ног до головы. И это были бы цветочки! В конечном счете, я бы оказалась вместе с ним в ванне. А тут! Похоже, дела совсем плохи. Сколько я его знаю, дурачиться он никогда не переставал, чтобы не происходило».

– Ты не обижаешься на меня? – резко раздался голос Жени.

– Почему я должна обижаться? Просто я беспокоюсь, потому что не понимаю, что с тобой происходит в последнее время. Вот и все.

– Сам не знаю. Полная отрешенность и безучастность, словно оказался в другом параллельном измерении и наблюдаю за происходящим со стороны.

– Земную жизнь, пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу.

Женя ухмыльнулся:

– Данте.

– Ага, – подтвердила я, а Женя вздохнул:

– Никак не могу отделаться от чувства, что все мои чаяния чего-то добиться в жизни сводились к одной единственной цели доказать отцу, что я чего-то стою. А теперь его нет, и все стало бессмысленным. Мне все больше кажется, что, может, он был и прав, и нужно было заняться чем-то более серьезным, а творчество это так, пустая затея.

– Жень, не говори глупостей. Ты бы погубил себя. Может, ты бы и доставил радость отцу, получил бы его одобрение, но это было бы иллюзией. Он бы и дальше был тобой не доволен и