С моих рук сорвалось уже знакомое мерцающее сияние и устремилось к исполняющему роль жреца монаху. И вновь я залюбовалась этим зрелищем: вот спрашивается, как тьма может быть столь прекрасной и в то же время настолько смертоносной? Сияние охватило мужской силуэт… Вспышка на миг ослепила.

Ну что тут скажешь? Это я красотами любуюсь, а окружающих, судя по реакции, весьма впечатлила осыпавшаяся кучка пепла, мгновения назад бывшая живым человеком. Именно его мне жалко не было, может, из-за того, что он являлся угрозой? Или это тьма смягчила восприятие смерти? А может, я превращаюсь в хладнокровную убийцу? Последняя мысль заставила поежиться, и тут же, заставив забыть о былых переживаниях, накатил уже привычный пьянящий прилив сил и энергии. Реакция монахов по-прежнему была неимоверно заторможенной, но песнопение вмиг прекратилось.

Убить их? Вот вроде ничего мне это не стоит, но правильно ли я поступлю? Нет, их мне не жаль, однако лучше бы это сделать в картенском первохраме, ведь оракулу нужны жертвы, а здесь… какой от них прок? И к тому же кто бы из братьев сейчас ни лежал на алтаре, все равно остается вопрос – где второй? Что с ним? Здесь допросить монахов у меня ни сил, ни опыта не хватит, разве что убить, что нежелательно с учетом сложившейся ситуации. Вот только как увести монахов на Картен? Хватит ли у меня сил принудить их? Что-то не уверена.

Думы думаются, а время-то идет. Пусть и замедленно для всех присутствующих, кроме меня, однако каждая секунда промедления может выйти мне боком, потому что неведомо, долго ли продержится мое всемогущество на этот раз? И что делать, если тьма и та странная смесь сил, сумевших сбросить магические путы, вдруг отступят.

И тут же, словно в ответ на мои трусливые мысли, мое тело начало жить собственной жизнью. Это пугало, но противиться не было сил.

Резким движением я сбросила руки близстоящих монахов, буквально мгновение назад успевших взять меня за плечи. Мои ноги сделали несколько шагов вперед, в результате чего я очутилась возле самого алтаря с распростертым на нем телом то ли Редерика, то ли Франца. Сама не заметила, как в моих руках очутился валявшийся на полу ритуальный кинжал. Я потянула рубаху на груди жертвы. По залу разнесся звук разрываемой ткани, и время вновь ускорило свой бег, войдя в свое обычное русло.

Кто-то из наиболее смелых метнул в меня какие-то смертоносные заклинания. Наивный! Я даже испугаться не успела, хоть и мелькнула тайком надежда, что моя магия сама сделает все для спасения своего носителя. Да и самостоятельно что-либо совершить я все еще была не в состоянии. Как оказалось, на мне все еще имелась поставленная некогда оракулом защита: летевший в мою сторону огненный шар просто-напросто рассыпался мириадами искр, так и не достигнув своей цели, а по залу прошелестел многоголосый стон. Монахи как-то одновременно осознали, что причинить мне физический вред не удастся, по крайней мере – теперь, когда моя магия вернулась.

Лежащий на алтаре парень с ужасом наблюдал за моими движениями, вытягивал шею и мычал, пытаясь что-то сказать, но много ли поговоришь с кляпом во рту? Вот и ему это не удавалось. Вытащить бы кляп. Но как, если ни руки, ни ноги мне не вольны?

Я и сама не понимала, чего ожидать от себя в следующий миг. Да и что тут скрывать? Не от себя. От тьмы, взявшей полный контроль над моим телом. К сожалению, стоило признать, что сейчас мое спасение именно в ее «руках», вот только если для этого придется принести в жертву лежащего на алтаре человека, я себе этого не прощу. Всех этих монахов в зале – пожалуйста! Но только не его.

А тем временем зажатый в моей руке кинжал легонько коснулся груди «жертвы», вторая моя рука потянулась к выступившим капелькам крови, обмакнула в нее указательный палец, поднесла к губам, во рту тут же появился солоновато-сладкий привкус. И да, как бы жутко это со стороны ни выглядело, но я ощутила, что улыбаюсь!

– Смиритесь, смертные, – эхом раскатился по залу неожиданно глубокий голос, в котором я даже с натяжкой не признала бы свой. – Вам выпала великая честь служения первозданной тьме, основе всего и началу начал, а не вашим жалким богам, – слова сами льются помимо моей воли, а мне жутко становится от мысли, что со мной сделают за подобные речи, если что-то пойдет не так. – Преклоните колени! – эти слова прогремели так, что я сама едва не рухнула на пол, благо телом управлять не могла, а вот монахи, все как один, пали ниц.

Не знаю зачем, но я шла вдоль коленопреклоненных мужчин, и стоило мне приблизиться, как они, не смея оторвать взгляд от пола, несмело поднимали руки, откидывая капюшоны, а я касалась чела каждого из них.

Боги, что ж это за шутка природы? Уж насколько меня раздражали попытки девиц из общества «Лемборнских дев» подражать кому-то, теряя индивидуальность, но у тех хоть от природы имелись различия. Сейчас же передо мной было не менее трех десятков мужчин, один в один похожих на Феликса Железного и его сыновей-близнецов. Одинаковые мантии лишь усиливали эффект, и вскоре у меня в глазах начало рябить от этих копий. Да, конечно же, я не впервые встречалась с представителями тайной ветви королевского рода, но прежде они все были в капюшонах и мне не предоставлялось возможности увидеть их лица, хоть в теории и знала, что все они похожи, но настолько?!

Не знаю, что с ними сделало мое прикосновение, но стоило завершить обход, и мужчины заозирались по сторонам, словно впервые видя друг друга и это место.

– Вам выпал шанс стать служителями не каких-то отдельных богов, а тьме изначальной! – произношу я. – Встаньте же, братья! – добавляет мой голос, и монахи начинают послушно подниматься с колен. – Вы освобождены от былых клятв, и пришел ваш черед дать новую.

Далее я помимо собственной воли произносила неоднократно ранее использованную клятву присяги на верность. Бывшие монахи послушно, словно в трансе, вторили моим словам. И что интересно, стоило одному из них неправильно повторить слова, и по залу разнесся исполненный боли крик.

– Вы могли использовать эти шутки и играть со своими богами. Они слепы и не интересуются делами простых смертных, – нависнув над продолжающим корчиться в муках мужчиной, произнесла я. – Но не стоит гневить меня!

В этот миг одна моя рука ухватила строптивца за волосы, а вторая, по-прежнему сжимавшая кинжал, устремилась к его груди. Мужчина затравленно смотрел мне в глаза, но не смел шелохнуться, лишь лицо его исказила гримаса ужаса. Я ощутила, как лезвие беспрепятственно проникает в мягкие мышечные ткани, слабое сопротивление попавшихся на пути ребер, а потом… потом в меня будто сила чья-то влилась. Но не так как прежде, а толчками, будто сама жизнь, уходящая в этот момент из тела мужчины, переходила ко мне.

Меня все же передернуло от отвращения. Хотелось отвести взгляд от моей «жертвы», но я по-прежнему не могла управлять своим телом, вынужденно наблюдая, как меняется выражение его лица с испуганного на отрешенное, как в его начинающих закатываться глазах гаснет жизнь. И в это время сжимающая кинжал рука подалась вперед, все глубже погружаясь в тело мужчины, а потом с противным чавкающим звуком повернулась, проворачивая лезвие внутри раны.