Название группы звучало знакомо, и все же я не уверена, где я слышала его раньше.

– Это не та группа, что играла на вечере встречи выпускников? – спросила Рей.

Точно!

Линн устроилась за роялем, установленным в центре зала, затем откинула назад свои оранжевые волосы.

– Как ваши дела? – ее джазовый голос наполнил комнату.

Великое смешалось со скрипом ножек стульев, когда обедающие повернулись к Линн.

Она улыбнулась толпе, а затем ее пальцы заскользили по клавишам.

– Вы когда-нибудь слышали о певице по имени Роберта Флэк?

Послышались «Да!», когда она начала играть первые ноты песни «Kil lme softly».

– Я так и думала.

Толпа успокоилась, когда она начала петь старый хит. Ее голос звучал густо, как сироп, и обволакивал, как туман. Линн так и не стала звездой. Я не уверена, было ли это потому, что она не стремилась стать знаменитой, или потому, что она не попала в нужное место в нужное время.

За баром я увидела знакомое лицо – темноволосый парень с накрашенными голубыми глазами. Солист группы Moon Junkies. Как и все остальные посетители, он внимательно наблюдал за Линн.

Когда она закончила, зал взорвался аплодисментами. Она кивнула и улыбнулась.

– Моей следующей песней будет кое-что из того, что написала одна моя ученица. Вообще-то она сегодня здесь, со мной.

Головы повернулись. На меня не светил прожектор, и Линн не указала на меня, но я чувствовала, что все смотрели на меня. Я почти сползла под стол.

Буквально.

– Энджи, ты можешь ненавидеть меня за это, но мне бы очень хотелось, чтобы ты присоединилась ко мне и исполнила это вместе со мной, – сказала Линн.

Меня охватил жар. Я начала трясти головой, но люди хлопали в ладоши. Рей ущипнула меня за руку.

– Сюрприз!

Я повернулась к ней, она вся улыбалась.

– Я убью тебя, – прошипела я.

– Хорошо, но после того, как споешь. И постарайся не блевануть. – Рей буквально столкнула меня со стула, так что у меня не осталось другого выбора, кроме как встать.

Лейни начала хлопать в ладоши, и к ней присоединилось еще больше людей.

Господи, господи, господи, господи.

Как только я встала, сесть было уже нельзя.

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Я приклеила на лицо сияющую улыбку, хотя все, чего мне хотелось, – это забраться под стол.

Толпа выкрикивала мое имя.

Я убью Рей. Линн и Лейни тоже. И Стеффи. Никто из них не выйдет отсюда живым.

Я пробиралась сквозь столы, борясь с желанием обмахнуть щеки веером.

Линн заставила меня сесть рядом с ней и слегка сжала мое колено. Я сглатывала и сглатывала, но, кажется, не могла остановить выработку слюны – мои железы работали прямо-таки на износ. Что, если я открою рот и пущу слюни?

– Песня называется «Made», – сказала Линн. – Готовы?

Хоть мое сердце по ощущениям металось от ключиц до пальцев ног, я кивнула.

– У тебя получится, Энджи! – голос Рей пронзил зал.

Дрожа, я смотрела ей в глаза. Я ненавижу ее за то, что она так поступила со мной, хотя знаю, что она хотела мне помочь. На этот раз, когда я сглотнула, уже не было чувства, что я утону в собственной слюне или отрыгну какой-нибудь орган.

– Раз. Два. Три. – Мелодия полилась из-под пальцев Линн.

Инструментальное вступление дало мне еще пару секунд передышки. Но потом пришло время петь. Я открыла рот и, как в моих самых страшных кошмарах, издала писк.

Пронзительный визг.

Громкий.

Мышиный.

Писк.

Не теряя ни секунды, Линн повторила вступление.

Из-под ресниц потекли слезы.

За нашим столиком губы Лейни зашевелились. Я думаю, она пыталась молча подбодрить меня. Я посмотрела в один из горящих прожекторов, затем открыла рот, и мой голос сорвался.

Это не было похоже на мой голос, но я не остановилась. Линн присоединилась ко мне. Я подумала о человеке с десятью октавами, а потом представила, как мама хлопает мне, и мои нервы начали успокаиваться, и к тому времени, как мы дошли до припева, мне удалось обуздать свои нервы. Мой голос стал тверже, но он был все еще не так тверд, как мне бы хотелось. Моя диафрагма пульсировала, мой голос кружил вокруг меня, я видела потоки и завитки в воздухе, как пар. В какой-то момент я поняла, что Линн перестала петь.

Я пою сама по себе.

Я снова запаниковала, но Рей провела рукой по щекам, и по какой-то причине ее слезы придали мне сил, наполнили энергией легкие. Я села прямее, расслабила челюсти и без единой ошибки закончила песню. Когда затихли последние ноты, Рей, Лейни и Стеффи вскочили на ноги и закричали громче всех в зале.

И тут раздались аплодисменты.

Люди хлопают в ладоши.

Хлопают мне.

Линн сжала мою руку и подняла ее, как будто я только что выиграла в боксерском поединке.

– Не могу поверить, что ты так поступила со мной… – прошептала я.

Она подмигнула.

– Энджела Конрад, ребята. Запомните это имя. Вы еще не раз его услышите. Очень много раз!

Когда я шла на свое место, два человека остановили меня, чтобы сказать, как они впечатлены моим выступлением. Энергия трещала в моих венах, взрывалась в моей голове, размывала шум вокруг меня. Я едва слышала новую песню, которую пела Линн.

Рей крепко обняла меня.

– Это. Было. Офигенно. Я так горжусь тобой, подружка. – Она чуть не задушила меня своими объятиями, но признаю, это было приятно.

Мне было приятно.

Когда она отпустила меня, и я упала в кресло, Лейни наклонилась ко мне и прошептала:

– Вау.

– Правда? – пропищала я.

Она улыбнулась.

– Я совершенно серьезно. Смертельно? Верно, Рей?

Рей усмехнулась.

– Правильно.

Мы больше не разговаривали до конца выступления Линн. Правда, как только оно закончилось, Лейни спросила меня, не эту ли песню я написала для конкурса Моны Стоун. Я кивнула. А Рей сказала, что это нечестно по отношению ко всем остальным участникам, потому что теперь они не смогут победить, и я закатила глаза.

– И каково это было? – спросила Стеффи.

Я потянулась к своему стакану с газировкой, но мои конечности дрожали так сильно, что мне потребовалось две попытки, чтобы сомкнуть пальцы вокруг него и поднести его ко рту.

– Ужасно и удивительно.