Киссинджер твердо придерживался расписания контактов с группой, встречаясь с ней почти ежемесячно, часто в Ситуационной комнате Белого дома. Встречи, как правило, проходили вечерами, когда наступал какой-то просвет в плотном графике Киссинджера и люди могли просочиться в Белый дом с меньшими шансами быть замеченными репортерами и сотрудниками аппарата. Иногда они возвращались рано утром следующего дня для продолжения разговора. Народ догадывался, что Киссинджер, стремившийся заработать доверие Никсона и его ближнего круга, не горел желанием, чтобы его видели, заседающим с группой интеллектуалов из Кембриджского и Калифорнийского университетов. «Мы просто знали, что продолжение нашей работы зависело от того, как долго мы будем оставаться в тени», – говорил Доти.[294]

Гарвина волновали интриги Киссинджера. «Я был категорически против секретности, с какой он и Никсон руководили правительством. Я был шокирован. Однажды я сказал: «Это очень опасно. Если президент, паче чаяния, умрет, люди из Министерства обороны и Государственного департамента неверно истолкуют наши цели. Они просто делают свое дело». И он сказал: «Я бы хотел, чтобы они неверно истолковали то, чем я занимаюсь».[295]

Как бы эта группа ни придерживалась секретности, но однажды утром в начале ноября 1972 года все открылось, когда Киссинджер вошел в комнату в Белом доме, где они собрались, в сопровождении Орианы Фаллачи, итальянской журналистки, и ее операторской команды. Запись Киссинджера с Доти и всей компанией не появилась в Соединенных Штатах, но ее показали в Европе, где некоторые из ученых были хорошо известны и которых многие знали. «Так Генри сам раскрыл существование этой группы», – сказал Гарвин.[296]

Ученые, допущенные к работе с секретными материалами, подготовили десятки подробных документов для Киссинджера. Их исследования затрагивали широкий круг вопросов контроля над вооружениями, включая переговоры об ограничении стратегических вооружений с Москвой, и вопрос о том, следует ли Пентагону пересмотреть его планы ведения ядерной войны. В сопроводительном письме своим коллегам-ученым, которые совместно разрабатывали проект документа по контролю над вооружениями, Руина с легкой иронией писал: «Название прилагаемой песни “Почему бы не дать шанс переговорам ОСВ?”.[297]

Группа Доти давала технические консультации на всех этих фронтах, почти всегда ратуя за установление более высокого уровня контроля над вооружениями. Группа потратила много времени на изучение технологии разделения боеголовок и связанных с этим последствиями. Ученые настаивали на том, чтобы Киссинджер добивался немедленного моратория с Москвой на испытания РГЧИН или запрета на РГЧИН как составной части соглашения о ядерном оружии, по которому Вашингтон вел переговоры с Кремлем. По воспоминаниям Доти, Киссинджер неохотно вникал в технические вопросы, связанные с РГЧИН. В итоге Киссинджер отмахнулся от этой проблемы, и Соединенные Штаты с Советским Союзом вложили большие средства в оснащение своих ракет разделяющимися головными частями. По мнению Гарвина, Киссинджер не был расположен сцепиться с Пентагоном по вопросу о РГЧИН всего лишь через несколько месяцев после того, как он оказал сопротивление усилиям военных расширить противоракетную оборону. Позднее Киссинджер сам высказывал сожаление по поводу своего согласия с РГЧИН. «Оглядываясь в прошлое, я бы сказал, что хотел бы с бо́льшей тщательностью продумать последствия для мира наличия РГЧИН в 1969 и 1970 годах, чем я это делал фактически», – сказал он корреспондентам на вводном брифинге в 1974 году.[298]

В общем и целом Киссинджер, казалось, был безразличен ко многим рекомендациям группы Доти. Когда его спросили много лет спустя об этой группе, Доти сказал, что сильное презрение ее членов к Никсону мешало им справедливо оценивать новые системы вооружений. «Не было такого оружия, которое мог бы вообразить человеческий мозг, чтобы они его одобрили, – говорил он в смущении. – Настроение сильно отличалось от того, которое было на семинарах в Гарварде (по вопросам контроля над вооружениями), на которых мы говорили: тут обычная проблема. У них было мнение – я, может быть, не очень справедлив к ним, – что эта администрация была не той, которую они хотели бы видеть, и что основной подход Никсона, состоявший в объединении проблем воедино и отказе от выделения вопроса о контроле над вооружениями в отдельную проблему, в продолжении усилий по укреплению обороны во время проведения переговоров, ничто из этого им не нравилось. А потом были проблемы типа Камбоджи, так что и им, и нам было не совсем удобно.

Я всегда говорил: тот факт, что мы с чем-то не согласны, не означал, что я не уважал их. Это была выдающаяся группа».[299]

Когда Дреллу передали о замечании Киссинджера по поводу их неукротимой ненависти в отношении новых видов вооружений, он засмеялся: «Это так похоже на него. Таков наш Генри».[300]

Несмотря на различия между Киссинджером и группой Доти, Дрелл оставался на связи с Киссинджером. «Я считал, что он предоставил нам определенную возможность, и это не был просто треп», – говорил Дрелл.

Доступ к Киссинджеру оказался весьма важным по одному из самых значительных решений в области оборонной техники, принятых во время пребывания Никсона на посту президента. Речь шла о разработке нового спутника-шпиона, который мог давать Вашингтону практически моментальные снимки советских военных объектов. В отличие от основанных на пленках громоздких систем, при которых требовалось несколько дней для доставки изображений из космоса на монтажные столы фотодешифровщиков, новая технология могла при помощи электроники передавать снимки на наземные станции буквально через секунды после фотографирования. Использовалась прорывная технология Лаборатории Белла в Нью-Джерси, в которой два ученых создали основу для цифрового изображения, изобретя полупроводниковые приборы. С их помощью световая энергия превращается в электрические заряды, которые можно хранить, точно измерять и превращать в цифровые данные, передаваемые электронным путем.[301]В ЦРУ Бад Уилон понял широкие перспективы применения спутника-шпиона. Он пришел к верному выводу о том, что изобретение Лаборатории Белла, позже ставшее известным как зарядное парное устройство, может быть соединено с усовершенствованными оптическими системами, чтобы получить в итоге электронно-оптический спутник.