Погасить свой источник света ученый не решался. Он был почти уверен, что их глаза видят в темноте куда лучше, чем его. А еще они могли чуять его запах. Он чувствовал, что рука кровоточит в том месте, где ее едва задели когти в тот момент, когда ему порвали рукав.

«Надо будет прижечь – чем угодно. Не будет спирта или перекиси – огнем. Спрятаться не выйдет. Надо бежать».

И снова, как тогда в Клубе, Николай понял, что бежать нельзя, пока точно не определился – куда именно.

Тут у него родилась догадка. Словно искра последнего уголька затухающего во мраке костра.

Он бросил огнетушитель в сторону уцелевшей стеклянной перегородки, отделявшей ту часть, где когда-то бил небольшой фонтан и стояли два диванчика и кресла.

Звон разбитого стекла и грохот тяжелого огнетушителя по плиткам мозаичного пола на время отвлекли врагов. Он успел заметить, как все они одновременно повернули головы в ту сторону.

А сам метнулся в противоположную – туда, где была лестница, под которой находилась дверь в убежище. А оно, по словам Токарева, было открыто.

Николай сам не знал, что вело его туда. Догадка? Ангел-хранитель? Последняя надежда утопающего?

Дверь убежища действительно была распахнута. Но когда он, запыхавшийся, прыжками сбежал по лестнице в подвал – она начала закрываться прямо на его глазах. Ее тянули с той стороны.

– Это я!! Малютин, блин! Вашу мать! Не закрывайте дверь! Не закры…

Створка двери на секунду остановилась, и ученый уже было воспрянул духом, когда прямо у него перед носом она захлопнулась, надежно отрезав его от последнего шанса на спасение.

Фонарик между тем погас. Николай попытался чиркнуть зажигалкой, но огонек тут же потух от дуновения воздуха, а новый зажигалка давать не хотела. Видимо, боги пропана и бутана отвернулись от Малютина.

Колени у него стали ватными, как и голова, когда за его спиной на лестнице раздались шаги, будто кто-то обутый в ласты решил выйти на берег.

Штурвал двери с его стороны не поворачивался, стоял как приваренный. Он честно попытался, и можно было с чистой совестью умирать.

– Откройте. Здесь их нет. Они далеко! – он забарабанил по двери. – Откройте, я вам, мля, еще пригожусь. – Малютин понимал, как глупо это звучит, но не мог остановиться.

И вдруг дверь вздрогнула, раздался звук ее запорного механизма.

Она начала открываться. Появилась полоска света, которая делалась все шире.

Он старался не слушать звуки за спиной и не думать, почему тварь не прыгает ему на горло, а медленно идет, переставляя ноги, как отдыхающий на пляже.

Дверь раскрылась на тридцать сантиметров.

– Давай бегом! – крикнули ему оттуда, и он протиснулся в узкий просвет, ободрав ухо и чуть не порвав одежду. К счастью, он был довольно худощав.

Перед ним стоял последний, кого он ожидал здесь увидеть. Майор Токарев.

Впрочем, рядом с ним стоял полковник и в руке у него был пистолет.

Один из солдат – сутулый, с неправильной формы лысиной – крутил штурвал, задраивая дверь.

Раньше, чем она была полностью герметизирована, в нее с той стороны ударилось тяжелое тело. Но каким бы сильным ни был этот удар, дверь, уже застопоренная, не поддалась.

Воздух сотряс утробный рев, но лысый продолжал крутить, пока помещение полностью не было отрезано от внешней части подвала. Теперь звуки оттуда до них почти не доносились. Кто-то продолжал там буянить. Но удары не могли поколебать изделие из металла, изготовленное на заводе в далеком сибирском городе.

Через пять минут они прекратились, и рев тоже. Дальше с той стороны периодически доносилось лишь легкое поскребывание.

Место, где они находились, Малютин сразу определил как шлюз-тамбур стандартного убежища.

Остальные бойцы стояли полукругом. Все в руках держали автоматы. Было их не больше двадцати человек.

«Половина погибла».

– Товарищ полковник… – начал Токарев. – За каким чертом он тут? – И указал на Малютина. – От него одни проблемы.

– Я пока вижу, что это от тебя проблемы, – фыркнул Бунчук. – А этот пусть остается. Тем более, нас теперь так мало… Что, ты думаешь, они с остальными сделали, а?!

– Я предупреждал, – Токарев поморщился. Похоже, у него что-то было с рукой.

– Ты нас втянул в это! – Таким злым полковника Малютин еще не видел. – Ты, мать твою! Когда ты пришел год назад со своими охламонами, у тебя ни хрена не было, даже жратвы! Зато понтов – на целого генерала: я, блин, государев человек.

«Значит, догадка моя была верной. Люди майора и он сам к противовоздушной обороне отношения не имеют», – подумал Николай.

Вдруг на глазах у всех штурвал начал поворачиваться. Будто кто-то крутил его с той стороны. Один из бойцов, высокий и мосластый, попытался бороться с этим, начав крутить в другую сторону, но тут же отскочил от штурвала, будто тот был горячим.

– Не могу… – прохрипел он. – Ну и силища…

– Заблокируйте! – закричал Бунчук. – Рычаг дерните, ёклмн!

Малютин стоял ближе всех к единственному рычагу. Но тот не шевельнулся, даже когда ученый со всей силой нажал на него. «Механизм заржавел? Или сломался?»

– Дай я, салага.

Сержант Воробьев… вернее, даже старший сержант, отодвинул Малютина плечом и навалился на рычаг. И тот наконец-то передвинулся в другое положение с резким щелчком, включив механическую блокировку двери.

Только после этого вращение штурвала прекратилось. Дверь застыла в том состоянии, в котором была. Через узкий сантиметровый просвет сочился зловонный дух и было слышно тяжелое дыхание.

– Валите, откуда пришли. Или я вам кишки выпущу, уроды, – полковник хотел сказать это грозно, но на самом последнем слоге голос его сломался, сбился. И трудно было осуждать его за это.

За дверью зарычали. Протяжно и замогильно. Люди отпрянули от двери. Малютину на секунду показалось, что через узкую щель он видит, как скользнули по металлу знакомые неровно обломанные когти.

«Они, черт возьми, поняли, что дверь им не открыть… Они умнее многих людей, которых я знал по прежней жизни. Умнее моего соседа по этажу и моего начальника. На какие еще сюрпризы они способны?»

Сюрпризы не заставили себя долго ждать. Вскоре горловой рык прекратился, а потом шаги мягко зашелестели прочь. Малютину показалось, что шагающих было минимум трое. Они могли ходить бесшумно, когда хотели. Просто сейчас они не видели нужды скрываться. Это место, как понял Николай, было их домом. Логовом.

Когда люди уже расслабились, что-то снова с грохотом ударило в дверь. Нечто вроде тяжелой скамьи, какие стояли в холле. С потолка посыпалась пыль, дверь загудела колокольной медью, но не сдвинулась и не погнулась.