Она с любопытством оглядела кухню, словно стараясь уточнить детали в памяти.

– После этого святотатства, – продолжала она, – Харасти больше не получал от бога никакой духовной силы, никакой психической поддержки, и поэтому попросту отказался от своего освященного трона и американского Запада в целом и бежал на юг, аж в Никарагуа – гнать ром из неосвященного сахарного тростника! – Она негромко рассмеялась и покачала головой. – Он прятался от Диониса, который оказался без короля, и поэтому отдалился от человеческих дел. Я решила убрать их обоих со своей картины, и поэтому в ночь на 24 июня следующего года, в канун Дня святого Иоанна, провела самый первый обряд вуду на американском Западе, и в лесу близ дороги на Сан-Хосе мой народ танцевал, бил в барабаны, пил ром и поклонялся Дамбалле, Великому Змею, а я обращала к нему свои молитвы. А через двенадцать дней, в Никарагуа, Дионис, уже в значительной степени расчеловечившийся, нашел своего разуверовавшегося короля – Харасти съел аллигатор, в котором явился Себек-Ра, чрезвычайно свирепое олицетворение бога плодородия и смерти начальной эпохи Древнего Египта.

Кокрен отвернулся от змееподобных глаз и улыбки, словно взятой с древнеегипетских рисунков, и увидел, что его спутники тоже стараются не смотреть в лицо Пламтри. Он думал о разломанном скелете в теплице под дождем и хотел, чтобы кто-нибудь закрыл дверь со двора.

– На первых порах я не знала, – обстоятельно продолжал голос Мамаши Плезант, – что, когда Харасти сбежал с этого континента в 1868 году, королевская власть и влияние рухнули, как с оборвавшейся веревки. Дионис, – сказала она, глядя на Кокрена, ощущавшего этот взгляд кожей лица, – придает большое значение именам и даже сходству в их звучании или содержании; и производитель оружия с Востока, известный как «король винтовок», у которого, помимо других случайных совпадений, одно из имен было Фишер, что, как всем известно, значит «рыбак», не желая того, не ведая о том ни сном ни духом, сделался сердцевиной королевства. Но я ощутила нажим с Востока!.. Препятствие своей магии, и в 1880 году я провела еще один обряд вуду – на этот раз в подвале моего особняка на Октавия-стрит. Снова мои последователи барабанили и танцевали перед Великим Змеем, и в декабре того же года этот бедняга, случайный король, умер. У него остался сын средних лет, который тоже умер в марте следующего года от чахотки, покинув бездетной вдову сорока одного года. У них, впрочем, был один ребенок, дочь, но та умерла от атрофии полутора месяцев от роду еще в шестьдесят шестом году.

– Призрак этой вдовы и есть та, другая, старуха?… – спросил Кокрен.

Голова Пламтри кивнула.

– И теперь она тоже бунтовщица, как и я. Она не всегда была такой – сразу после смерти мужа она обратилась к спиритуалисту, который сказал, что она в долгу перед богом за то внимание, которое он так щедро уделил ее семье, и что за это ей следует употребить унаследованное состояние на постройку бесконечной часовни: ворот, через которые заблудшие призраки смогут покинуть этот мир и перейти в следующий. И она взялась за это всего через пару лет после смерти обожаемого мужа. Она приступила к строительству огромного дома, спроектированного так, чтобы призраки охотно заходили туда, а потом не могли выбраться; его строительство не прекращалось в течение почти сорока лет, там день за днем стучали и пилили, и каждый день появлялись новые двери и коридоры… Двери и лестницы, которые никуда не вели, окна в полах, краны, установленные так, что до них невозможно дотянуться… Пожалуй, единственным выходом для призраков было развоплотиться и отправиться к богу через один из каминов. За время ее жизни там построили сорок семь каминов.

– Я думал, что стук отпугивает призраков, – сказал Кокрен.

– Нет, – резко бросила Анжелика. – Стук, грохот, резкий шум дезориентируют их. Он выбивает их из обычного состояния, обнуляет все параметры управления… Так сказать, толкает делать ставки, когда следовало бы спасовать. – Она посмотрела на Пита. – Мы, естественно, знаем, что это за безумный дом.

– И кто была эта старушка, – согласился Пит Салливан. – Это Винчестер-хаус, до него каких-то несколько миль по 280-му.

– Да, Винчестер, – подтвердил голос Плезант устами Пламтри. – И она, как и я, была избрана хранительницей и подательницей божьего вина pagadebiti – освященного зинфанделя. Но однажды ночью, в 1899 году, когда безмозглая ипостась бога, которую в городе называли Бакусом, уже выселила меня из моего собственного низвергнутого дома и взяла под стражу, Винчестер нашла на стене своей часовни, в винном погребе, черный отпечаток руки и поняла, что это приказ ей отдать богу призрак мужа… И она не смогла заставить себя сделать это и забыть его. И даже зная, что ее ждет кара, она взбунтовалась – и замуровала винный погреб. Когда через три дня после Пасхи 1906 года бог пришел, чтобы разделаться с моим скитающимся призраком, он en passant[33] ударил и по ней; от землетрясения, вызванного его прибытием, верхние этажи дома упали на ее спальню, и она на долгие часы оказалась под завалом. Но она не раскаялась в своем бунте – как только слуги освободили ее, она заколотила все крыло дома и провела шесть месяцев на воде, на борту плавучего дома под названием «Ковчег», в здешней южной бухте у моста Дамбартон.

– А уцелевшие доски и бревна от обрушившихся верхних этажей, – подхватил Пит, – использовались для строительства родильного дома в Лонг-Бич в 1920-х годах; вероятно, потому, что материалы сохранили свойства сбивать призраков с толку. – Он посмотрел на Кокрена. – Из этой больницы, в конце концов, получился тот дом, где мы жили, – «Солвилль».

– Когда Винчестер вернулась в свой дом, – продолжала Плезант, – она стала маскироваться от бога и призраков. А умирая, завещала изловить и спрятать ее призрак. Так и было сделано, а теперь бог хочет, чтобы вы доставили ее и меня к нему. Вам нужно найти проводника.

Мавранос уже не в первый раз потер лоб.

– Омар Салвой говорит, для того чтобы король вернулся к жизни, кто-то должен умереть; возможно, и не один, – сказал Кокрен. – Он утверждает, что без кровопролития не обойтись.

– Конечно, – согласилась Плезант.

Анжелика, сидевшая на полу рядом со стулом, резко распрямила спину.

– И он говорит, что Кути, вот этот мальчик, будет одержим Дионисом.

– Рано или поздно это со всеми случится, – ровным голосом ответила Плезант.

– Но вот это, боюсь, даже не подлежит обсуждению, – сказала Анжелика, мотнув головой. – Не знаю, что там случится, но вот этого точно не будет. У нас еще почти два дня, чтобы сбежать отсюда.

Плечи Пламтри затряслись от усталого смеха.

– Только не пытайтесь спрятаться в Никарагуа, – произнес голос Плезант.

– Нет, мама, – сказал Кути. – Что же мне, беречь себя для Омара Салвоя? – Он говорил тихо, не глядя ни на кого из присутствовавших в кухне. – Если… если бог предлагает мне свое вино, закрывающее долги, – я готов его выпить. – Он продолжил еще тише: – И я задолжал ему голову. Он может не принять ее, но я должен предложить.