Луи и Андре не без гордости рассказали ему, что первым потребителям этих игрушек, которым было тогда лет пять, сейчас уже перевалило за двадцать и что у этих людей, влившихся в американское общество, начали проявляться многообещающие симптомы.

«Это же чудовища, – думал Арментроут. – Они вошли во тьму намного дальше, чем когда-нибудь удавалось мне, и отказались от стольких изначальных духовных принципов, сколько мне вовек не отбросить».

И он мог бы что-то сказать об этом, но Луи и Андре развернули свои кресла и смотрели на телеэкран, висевший над стойкой.

На экране Мьюр и мать Арментроута встали с мест и неуклюже танцевали посреди студии; его мать, с которой все так же текла вода, делала плавательные движения, а Мьюр, поддернув просвечивавшие брюки с отворотами, ступал на пятках. Они оба смотрели прямо в гипотетическую камеру, прямо на Арментроута, а он отводил взгляд от их светящихся глаз, хоть и сомневался, что они смогут справиться с его душой через телевизионный экран, – и они пели в унисон: «Почему ты растолстел, Ричи Арментроут? Выпусти все то, что съел, Ричи Арментроут!»

Луи побледнел. Он вновь повернулся к Арментроуту и спросил неподдельно дрожащим голосом:

– Они к вам обращаются?…

– Это остатки со времен Дейла Карнеги[34], – хрипло сказал Арментроут и, отодвинув свое кресло, поднялся. – Мы обо всем договорились, пойдемте отсюда.

Снаружи мостовая на Грант-стрит сверкала отраженным неоновым светом, рисунок которого, повинуясь прихоти падающих капель, ежесекундно менялся, как кадры мультфильма, составленного из рисунков комикса.

Дождь лил всю ночь и не закончился даже утром.

Несмотря на многократно объявленные намерения Мамаши Плезант присутствовать в мире живых как можно больше, этим хмурым утром она так и не объявилась, и ланч готовил Пит Салливан – такос из жареного говяжьего фарша и крошеного консервированного перца чили с кукурузными тортильями, разогретыми в сале, и все это было залито обжигающе острой сальсой. Этим утром на столе стояла только одна чашка «Алкозельцера», и за ланчем присутствовала только Коди, которая, потея и гримасничая, ела бодряще острую мексиканскую еду и запивала холодным пивом, открывая банку за банкой. На ней была одна из классических белых сорочек Кокрена со свежей надписью «ПОНЕДЕЛЬНИК» на кармашке.

После того как Кути убрал посуду, а Анжелика взяла рекламный разворот «Сан-Франциско кроникл» и ушла на диван в гостиной, Кокрен остановился у двери черного хода и посмотрел на стоявший посреди мокрого двора «Торино», у которого, несмотря на все усилия Коди, все еще продолжало сильно трясти мотор при запуске.

Коди после ланча поплелась в постель, заявив, что, после того как ей накануне помяли ребра и растянули запястья (это сразу же диагностировала Анжелика, которая наложила и необходимые повязки), она нуждается в покое. Машину включил под дождем Арки Мавранос – без всякой цели, потому что выезд загораживала «Гранада».

– Он, похоже, совсем выдохся, – чуть слышно сказал Пит, остановившись с банкой пива рядом с Кокреном и тоже глядя в окно. – Не берусь гадать, какой может быть его роль в завтрашнем мероприятии, но призывать его к бодрости не стоит. Он даже пиво не пьет и ест только рис, бобы и лепешки. Эта контузия осколком или призрак, вселившийся было в него… Не знаю, что именно… – сказал он, качнув головой, – но это сломило его.

– По крайней мере, передача теперь стоит на «Парк.», – отозвался Кокрен. – Несколько минут назад, когда я выбегал туда, она стояла на скорости. Я сказал ему, что за изгородью проходит колея, выходящая по склону на 280-е, но чтобы проехать туда, нужно снести оранжерею. – Он щелчком выбросил окурок через выбитое окошко двери во двор. – А сейчас я думаю: остается радоваться, что он не сделал этого.

– Это просто невозможно, – сказал Пит со слабой печальной улыбкой. – Он ни за что на свете не переедет скелет Скотта Крейна. И на то, чтобы убрать оттуда кости, у него тоже духу не хватит. – Он допил пиво и явно подумал о том, чтобы выбросить банку туда же, куда Кокрен отправил окурок.

– Morituri emere или что-то в этом роде, – сказал он, отступив в кухню. – Идущие на смерть прошвырнутся по магазинам. Мы с Анжи собираемся выехать на «Сабурбане», заправиться горючкой и проверить масло – перед тем, во что нам предстоит вляпаться завтра, в День воскрешения из мертвых. Анжелика составила список ведьминских припасов, которые потребуются, чтобы оградить Кути, так что мы еще заедем в супермаркет. Всякие масла, свечи, мел, батарейки для игрушечных свиней… Тебе что-нибудь нужно? Пиво уже предусмотрено.

– Бронежилет и шлем, – рассеянно бросил Кокрен, глядя на мужчину, который с несчастным видом одиноко сидел в рокочущем и плюющемся дымом автомобиле. – Водяной пистолет, полный святой воды. Тесты на безумие и набор для лоботомии.

Он отвернулся от двери с выбитым стеклом и вошел в помещение, которое все еще продолжал называть про себя кухней Нины, сейчас загроможденное упаковками пива «Курз» по двенадцать банок, содержащих теперь уже в основном пустые жестянки; это помещение с полками Анжелика завалила вениками гнусных трав и свечами с налепленными картинками святых.

– Нет, раз пиво предусмотрено, то я… – Он сгорбился; обстановка в доме вдруг показалась ему совсем уж невыносимо гнетущей. – Вот же черт, на работу мне сегодня не надо, а если я буду торчать здесь, то обязательно подерусь с Мамашей Плезант. Я поеду с вами.

– О! – Пит вытащил свою джинсовую куртку из кучи сырых одежек и шарфов, сваленных на кухонном столе. – Ладно. Мы скажем Кути, чтобы он держался подальше от Пламтри, которая и так нынче совершенно не в форме. Анжи хочет дать ему свою пушку, но она сделала бы так, даже если бы ты остался дома. – Он напялил куртку и взял с холодильника одну их игрушечных свинок Анжелики. – Готовься, скоро в тебя всандалят батарейку.

Из коридора в кухню вошел Кути, и Кокрен учуял, что от него пахнет вином.

– А что Мамаша Плезант собирается готовить обед? – спросил Кути. – Честно говоря, я хотел бы пару больших пицц «Американа», а не эти креольские штучки. – Он пожал плечами. – Думаю, завтра мне придется обедать в Индии.

Кокрен и Пит уставились на него, Пит, размахивая свиньей, безуспешно подыскивал слова для ответа.

– Говорят, есть такая пицца – «Нью-Дели», – поспешно добавил Кути.

Пит шумно выдохнул.